пропускали сквозь иглы, сделался красноватым.
— Если бы вы с самого начала сказали мне, что идете в Малую Глушу…
— То что?
— Я помог бы вам нести чемодан.
— Нельзя помогать, — сказала она шепотом.
Он пожал плечами:
— Ну ладно. Я тогда посижу. Покурю.
После озера комары так и не появились, он это только сейчас сообразил.
Он скинул рюкзак, вытащил из него куртку и расстелил на хвойной подстилке. Все равно куртка понадобится, подумал он, поскольку начинало холодать.
Молчание затянулось, потом она сказала:
— Как вам Пал Палыч?
— Забавный старик, — ответил он.
Огонек сигареты сделался ясно виден, подтверждая тем самым, что наступили сумерки. Меж стволами сосен сгущался туман, дым сигареты вливался в него и становился частью тумана.
— Лебедев меня угостил огурцами, их Анна Васильевна сама солила. Только я их съел. На озере.
— Это Лебедев сам солит огурцы, — возразила она. — У Анны Васильевны никогда хорошо не получалось. А у него получается.
— Я ее видел. Вчера вечером.
— Может, соседка зашла. — Она пожала плечами.
— Говорю вам, нет. Такая черноволосая, с проседью, с золотым зубом.
— Тут таких полно. Все черноволосые, с проседью, с золотым зубом. Каждая вторая женщина. Дело в том, что тут очень мало молодежи.
— Он называл ее Аня.
— Может, какая-то другая Анна Васильевна, — сказала она равнодушно.
— Может быть, — согласился он. — А что, в Болязубах есть еще Анна Васильевна?
— Нету. Он вам показывал телескоп?
— Сказал, стоит на чердаке. Но я не смотрел.
— А я смотрела. — Она оживилась. — Еще в школе когда. И Марс видела. И Сатурн. Сатурн вроде как с крылышками, это кольцо у него такое, набекрень немножко, а у Марса полярная шапка. Он на теннисный мячик похож, только красный. И очень быстро движется. Только поймаешь, он уже — раз!
Она так же внезапно замолкла.
Он бросил сигарету на землю и затоптал подошвой.
— Как вы думаете, — спросил он, — почему Шкловский изменил свое мнение касательно жизни на других планетах?
— Кто?
— Астроном Шкловский.
