“В отдаленном будущем зачатие детей, вынашивание плода и уход за младенцами будут выполняться с помощью наружных матриц животного или искусственного происхождения. И всем это будет удобно и выгодно: мужчины смогут иметь потомство без участия представительниц противоположного пола; женщины будут освобождены от необходимости рожать; новорожденные уже не будут появляться на свет традиционным путем, из-за чего блокируется дальнейшая эволюция размеров мозга”.
Главу “Агония брака” из той же книги Жака Аттали см.: “Полярная звезда”, 2008,
20 июля.
О книге Жака Аттали “Карл Маркс” см. рецензию Юрия Каграманова в октябрьском номере “Нового мира” за 2008 год.
Виктор Бадиков. Казахстанские писатели “новой волны”. — “Простор”, Алматы, 2008, № 8 <http://prostor.ucoz.ru>.
Среди прочего: “Релятивный, безосновный, или попросту безнадежный взгляд на мир и человека — отнюдь не причуда и не „вывих” артбогемы, не психоаналитические „комплексы” ее апологетов. Такова сегодняшняя наша „жизнь без начала и конца”, в которой „сквозь сумрак неминучий” уже и „божьего лица” не разглядеть. Постмодернизм есть только ее следствие и порождение — особая форма инакомыслия и правды”.
Один из ведущих литературных критиков Казахстана, доктор филологических наук профессор Виктор Бадиков трагически погиб в 2008 году.
Михаил Бойко. Лаконичность, а не доскональность. Александр Карасев отделяет слова от плевел. — “НГ Ex libris”, 2008, № 32, 11 сентября <http://exlibris.ng.ru>.
“К сожалению, писатель может заблуждаться относительно сильной стороны своего творчества. Сенчин, например, полагает, что он реалист и что сила его в предельно честном изображении жизни людей, задавленных бытом и страхом маргинализации. Ничего подобного. Сенчин изображает не реальность, а свою весьма специфическую субдепрессию, и его творчество — попытка выявить объективные причины этого непреходящего и крайне угнетающего состояния”.
“Заблуждается относительно главного достоинства своей прозы и краснодарский (недавно переехавший в Санкт-Петербург) прозаик Александр Карасев (р. 1971). <...> Проза Карасева потому и заслуживает пристального внимания, что он пишет не рассказы, а конспекты — скелеты рассказов с прозрачной структурой и легко пересчитываемыми ребрами. Может показаться, что он заворожен эффектами, рождающимися при лаконизации текста, — чудесным превращением незавершенности, беглости и непрописанности в прицельность, рельефность и весомость. Но сам Карасев часто говорит, что форма для него — не самоцель”.
См. также: Александр Карасев, “Дорога в облака” — “Октябрь”, 2008, № 7 < http://magazines.russ.ru/october >.
Михаил Бударагин. О чем поют пигмеи Пиндостана. — “Новые хроники”, 2008, 5 октября <http://novchronic.ru>.
“В сборнике „П5” нет ничего нового, но ничего нового нет и вокруг: все те же олигархи, „звезды”, технологи, полковники ГАИ и наемные убийцы. Их всех последние пятнадцать лет сам Пелевин и придумывал с похвальным тщанием: теперь же его вчерашние герои читают его сегодняшние книги о них же самих и недовольно сетуют на предсказуемость сюжетных ходов. Мол, мы снимся, конечно, Котовскому, но хотелось бы какой-нибудь поинтересней сон, с разнообразными картинками и новыми гаджетами. А других снов у Пелевина для нас больше нет”.
“В быту профессор красноречия…” Беседа Томаса Венцлова и Льва Лосева. — “Неприкосновенный запас”, 2008, № 3 (59) <http://magazines.russ.ru/nz>.
Беседа состоялась 15 февраля 2008 года в Йельском университете (Нью-Хейвен, США). Говорит Лев Лосев: “В небольших дозах эзоповский элемент, по-видимому, литературному тексту не вредит. Когда Пастернак пишет о свинстве „оспой изрытых Калигул” и читатель видит в этом намек на Сталина, этот образ, в общем, не является определяющим для восприятия всего произведения. Или когда Ахматова пишет стихи о падишахе, который съел ее козленочка („Подражание армянскому”, 1931). Но, к сожалению, очень часто стремление к эзоповскому высказыванию становилось формообразующим, то есть весь текст или даже все творчество писателя становилось принципиально двусмысленным, принципиально амбивалентным, что, как я понимаю, не шло на пользу литературе. Характерный пример — стихи Евтушенко 1960 — 1970-х годов. Стратегия двусмысленности распространилась на все его стихи — не только политические, но даже любовные”.
См. также: Томас Венцлова,
