Самое важное в рахматуллинской метафизике столицы, по-видимому, заключается в том, что его книга — неоспоримое доказательство тезиса, давно превратившегося в публицистический штамп: Москва — это вечный город: Третий Рим, Второй Константинополь, Второй Иерусалим. Москва здесь выступает в своем древнем сакральном значении, понятном ее устроителям и совсем непонятном нынешним «строителям». Недаром правительство Москвы так и не решилось, несмотря на щедрые обещания, выпустить дорогое подарочное издание, которого, вне всяких сомнений, заслуживает эта книга.
Москва — обетованный город. «У Руси есть две обетованные столицы — Киев и Москва». Автор, кстати, не видит конфликта между двумя этими городами, один из которых зовется «матерью городов русских». Он полагает, что напряжение выстроилось по линии Киев — Владимир: «Но промежуточная остановка во Владимире дала его преемнице Москве спокойную способность становиться новым Киевом, не зная перед ним вины». Между тем вина Владимира давно перенесена на Москву, и современные апологеты украинства предъявляют претензии за князя Андрея Боголюбского, как если бы он был князем московским.
Как бы то ни было, известные с младенчества слова не то генерала Багратиона, не то генерала Панфилова: «Отступать некуда. Позади — Москва!» — пожалуй, как это ни странно, только в свете книги Рустама Рахматуллина становятся ясны современному читателю. Поскольку автор не просто пишет книгу о любви к святой столице нашего Отечества. Он всегда, в каждой главе спрашивает и развернуто отвечает на вопрос, почему именно она свята .
Так, размышляя над причинами, выделившими Тверскую улицу (хотя, по справедливому замечанию автора, «главная улица Москвы может быть только кольцевой, не радиальной»), следуя путем Венички Ерофеева от Савеловского вокзала в поисках Кремля и реконструируя первоначальные замыслы московских градостроителей, разрушенные историей, автор совершает удивительное открытие (и оно далеко не единственное в книге). Практически в одно и то же время (1647 — 1652 годы) на вершине и у подножия Страстной горы возникают церковь Рождества Богородицы в Путинках с отдельным престолом, посвященным Неопалимой Купине, и монастырь с редким посвящением Моисею Боговидцу. «Неопалимой Купине и Моисею Боговидцу празднуют одним числом, ныне 17 сентября. Как не предположить, что в середине XVII века Тверская в Белом городе, между Неопалимовской и Моисеевской церквями, была назначена метафорой пути библейского Исхода. В таком уподоблении Кремль с Красной площадью прообразуют Землю обетованную, в виду которой боговидец умер, не вступая». Бредущий этим маршрутом и уже потерявший счет выпитому Веничка, таким образом, идет, как то ни удивительно, путем Моисея, обреченный никогда не выйти из советского египетского плена и не увидеть того, что так ищет и жаждет его душа. Между тем Москва, по нетривиальному замечанию автора, — это и есть Петушки (что явствует уже из заглавия знаменитой поэмы Венедикта Ерофеева).
Собственно, это книга о невидимом Граде. И это — взыскание града невидимого там, где ему вроде бы не место. Это книга о Москве Невидимой — но ощущаемой зачастую столь явственно, что сама видимость готова отступить на задний план. Рустаму Рахматуллину удается облечь в слова то, с чем все мы, москвичи, хорошо знакомы с детства, но что мы не могли бы проговорить столь отчетливо.
Рустам Рахматуллин относится к той редкой категории авторов-«традиционалистов», которым удается отчасти деконструировать средневековое мышление, закрытое от нас несколькими слоями напылений Нового времени. К примеру, что для современного читателя средневековая формула «Царство — это брак»? Не более чем темная метафора. Между тем автор свободно мыслит такого рода «метафорами» и раскрывает их буквальный смысл: «Иван брачуется с Премудростью. И одновременно овладевает городом Святой Софии. <…> Иван насилию над Новгородом предпочел чинное сватовство. И Новгород ответил на любовь Ивана Третьего, отвергнув домогательства Литвы».
Книга открывается дивным, каким-то сказочным даже сюжетом о белом кречете, вписанным в историю «нового начала Москвы». Участниками сюжета оказываются царь Иван III и София Палеолог, архитектор Аристотель Фиораванти и святой мученик Трифон, царь Соломон и его сын Китоврас… Это сюжет об Успенском соборе, с которого начинается Московский Кремль. Заканчивается же книга Коломенским — царским селом с его «небывалым чудом», церковью Вознесения, и хранящейся в Казанском соборе Державной иконой.
Историософский чертеж книги безупречен: метафизика русской истории раскрывается на пути от Новгородской Софии к Москве, где Премудрость Божия узнала себя в Успевшей Богородице, а затем, в день падения Русского царства, открылась в образе Коломенской Державной хранительницы Земли Русской.
Таинственен исток Московского царства, таинственен и его исход. Автор, щедро делящийся с читателем тайнами прошлого, целомудренно умолкает перед тайнами будущего — еще не раскрывшимися и в полной мере не обнаружившими себя.
