Мы ей кивали типа с ума сойти. Ну а дальше как-то даже удивились, разгорячились и загоревали: в самом деле, видно, богатым тяжелее, чем нам. Подкрепившись чаем и нашим сочувствием, Аня продолжала:
— Через день пасынок ключи вернул — подбросил. Но представляете: приехали в гости. Пасынок в гостиную, а жена его, как ящерица, скользнула на кухню. Я за ней: у меня там суп кипит. А она стоит у плиты, переливается косметикой. Вдруг она в суп что-нибудь как сыпанет! Для чего ей наша кухня? Руки можно и в ванной помыть. Тем более что она увлекается травками…
— Да, мы слышали — лечится.
— В основном все для лица. Мы еще с Иваном смеялись: травки-отравки… теперь не до юмора.
— Может, ей воды стакан…
— Может, стакан... А зачем тогда ключи украли? Я говорю своему: у нее маленький ротик, но видно, что она им может много погрызть. А сегодня Ивана Константиновича вывесили из вертолета вниз головой: “Деньги отдашь?” — “Нет”. — “Ну тогда прощай!” Он полетел, закричал и проснулся. Я проснулась — до сих пор меня колотит.
Тут пришли чужие люди — смотреть нашу коммуналку (мы размечтались об обмене). Когда они ушли, не скрывая разочарования, Аня рассказала:
— Невестка-то, Травка-отравка, ходит вот так — смотрит квартиры. Хобби такое. Ничего не покупает. Для нее смотреть квартиры — развлечение. Ходит с риэлторами и людей зря тревожит…
Теперь, читатель, слушай сюда. Аня с Иваном решили: пусть сынок подавится этой квартирой, а они выпишутся, купят другую. Но тут сразу тормоз мечтам, искры из глаз: ведь Иван-младший, скорее всего, захотел все наследство! И ресторан! И магазин! Аня шептала мужу, и тот начинал с каждым словом седеть:
— Подложит он нам что-нибудь на даче! И тогда сразу получит все наследство.
И после такой голливудщины вызывалась к Ивану Константиновичу сначала простая “скорая” — 03, но она не снимала трубку.
— Потом приезжали внимательные разумные врачи. Угадайте, почему?
— Трудно, но мы попробуем. Наверно, потому, что это платная “скорая”.
Потом Иван Константинович опустошенно начинал высчитывать: на 99?процентов он уверен, что сын замышляет что-то страшное, нечеловеческое. Но один процент — он такой огромный, просто сердце истыкал все:
— Ивану-младшему три года было. Играли в чаепитие в детском саду, насыпали песок в игрушечные стаканчики. Воспитательница, практикантка еще, командует: “Горячо, дуйте, ждите! А вот теперь можно пить”. Не успели оглянуться, как мой дурак заглотил весь песок и чудом не умер. Ведь в группе тридцать два ребенка, а пил песок он один. Такой был доверчивый.
А дальше повисала тишина, которая говорила: “А сейчас?”
Нам уже рассказывали несколько историй охоты за деньгами родителей, но без смертельного налета. Например, наш однокурсник работает на Карибах и написал доверенность сыну, чтобы он получил контейнер с запчастями в порту Петербурга. Сын все запчасти реализовал, деньги прокутил, а отцу плакался, что контейнер потерялся. Возмущенный однокурсник позвонил с бурных Карибов, диспетчер ему ответил в том смысле, что у них все ходы записаны. Получили контейнер тогда-то, вручили по доверенности через трое суток. Хотел горячий отец посадить отпрыска, но тот рыдал, ветхозаветно обнимал отцовские колени и обещал закончить универ с отличием. И студент был определен на хлеб и воду до конца обучения.
Аня горюет, мы горюем и говорим:
— Неужели вам придется уезжать из Перми?
— Хренушки — уезжать куда-то! Не дождутся, чтобы бросили племянника в гордуме. А в других местах кто нас прикроет?
Мы здесь впервые слышим про думского племянника. Но, с другой стороны, можно было предполагать кого-то в этом роде, видя их удачливость.
— Закажу молебен, закажу сорокоуст за наше с Иваном здравие, но из Перми ни ногой! Ведь вообще-то некуда, некуда ехать!
И Аня плачевно развела руками. Мы увидели, что вокруг Перми раскинулась пустыня, в которой
