Я написал Сергею Сергеевичу, что категорически против того, чтобы он называл мое имя. Видимо, мои возражения были достаточно решительными, и в ответ я получил через 10 дней от него такое письмо:
ГОРЬКИЙ, 16 ноября st1:metricconverter productid='1958 г' w:st='on' 1958 г /st1:metricconverter .
Дорогой Валерий Николаевич
Спасибо Вам за Ваше письмо от 11 ноября с/г и за те добрые вести, которые в нем содержатся, а что касается дурных, то надо стараться, чтобы их больше не было!
А к числу последних я прежде всего отношу то, что Вы нервничаете, не спите по ночам и вообще чувствуете себя не в своей тарелке, а это совсем Вам не годится, особенно учитывая все обстоятельства Вашей жизни…
Мое письмо начну прямо с конца Вашего. Вы там очень энергично отвергаете мое желание поблагодарить Вас в предисловии за все Ваши хлопоты по переизданию моей работы и даже грозитесь употребить против меня «насилие», но, милый, дорогой Валерий Николаевич! — ведь я меньше всего хочу сделать что-либо Вам неприятное, и если Вы этого не хотите, то я, конечно, этого и не сделаю; ведь я просто чрезвычайно Вам благодарен и хотел выразить это в предисловии, но меньше всего я хочу сделать что-либо Вам не по душе, всё равно из чего бы Вы ни исходили. Раз Вы говорите «нет!» то значит нет! И спорить с Вами я ни в коем случае не буду, особенно принимая во внимание решительный тон Вашего письма. Так вот, дорогой, я только еще раз Вас крепко, крепко обнимаю и от всей души благодарю и надеюсь, что и в дальнейшем Вы не оставите меня без Вашей помощи!!.
Ну а вот с этим я уже решительно не соглашусь — Вы пишете: «Вы, наконец, сказали „гоп!”» Нет, нет никак — «гоп» не говорил и ни за что не скажу до тех пор, пока Вы или кто-либо другой не поклянется мне в том, что своими глазами видел напечатанной мою работу. А ведь до этого еще ой-ой как долго: во-первых, надо, чтобы август месяц наступил, а во-вторых, надо, чтобы к августу месяцу статью напечатали, в-третьих, надо, чтобы я до этого времени дожил и, наконец, надо, чтобы Москва к этому сроку не перевернулась вверх донышком! Вот видите, дорогой Валерий Николаевич, как далеко до «гоп»’а!?— а Вы написали, будто я это сказал. Чур, чур, чур меня!!
Еще несколько слов по поводу Вашего письма. Относительно Шпемана замечу, что одна из его работ была напечатана по-русски, кажется, в тех же «Успехах экспериментальной биологии», и на неё можно сослаться в моем тексте. Где искать Гольдшмидта — не помню, но это приблизительно в начале 20-х годов.
Посылаю Вам маленькое дополнение к «Моим воспоминаниям», а также переделанное Предисловие к моей генетической работе. Если в последнем Вам или МОИПу (
Что же касается моих фотографий, то об этом решайте с братом; ведь я ничего не вижу и где какая моя фотография, понятия не имею. Насколько я помню, фотографий, относящихся ко времени моих воспоминаний, почти нет.
Вот и все наши дела. Здесь, в Горьком, у нас всё спокойно, никто воды не замутит, и ждем надвигающейся зимы. Самочувствие мое по-прежнему, по-прежнему же продолжаются мои уроки немецкого языка.
Очень интересует меня, удастся ли перепечатать на машинке «Мои воспоминания». Мне бы хотелось послать их в Швейцарию моей сестре, ведь значительная часть описанных мной событий моей жизни прошли тогда, когда она была совсем крошкой, и, конечно, никаких собственных воспоминаний о том времени у неё не осталось. Если Вам удастся напечатать «Воспоминания» в трех экземплярах, то самым справедливым по совести распределением этих экземпляров будет такое: один — Андрею Андреевичу, один?— Вам и один — мне. Об остальном мы позаботимся сами.
Конечно, очень досадно, что потерялся оттиск работы, взятый Вами из библиотеки МОИПа. Как это могло случиться? Если действительно удастся напечатать работу, то экземпляр, взятый у А.?А.?Бунделя, надо будет вернуть в библиотеку МОИПа. Ведь у Вас будет в руках новое издание.
Очень большое Вам спасибо за всю массу приветствий и поклонов, о которых Вы пишете в Вашем письме; особенно меня тронул, конечно, привет от Игоря Евгеньевича Тамма, ведь он меня лично не знает, а знает лишь по ученикам и друзьям, и его привет мне особенно приятен. Впрочем, должен оговориться, что и все остальные перечисленные Вами лица мне дороги и дружны, и всем, всем, всем шлю мое горячее спасибо и еще более горячее ответное приветствие, а Вам, дорогой Валерий Николаевич, спасибо в особицу. Желаю Вам прежде всего душевного спокойствия и благоприятного течения жизненного пути!! Крепко, крепко, очень крепко жму Вам дружескую руку. Брат шлет Вам свой привет! Всего хорошего!!.
Преданный Вам С. Четвериков.
Последняя фраза написана рукой С. С. Четверикова, и им же подчеркнута фамилия.
В письмо были вложены две страницы предисловия к переизданию работы 1926 года, которые я здесь
