Это — «доказательство от противного».
Можно подумать, что для России, где комикс всегда был презренным жанром, а супергеройский американский миф — забавной сказкой для любителей кино, попкорна и пива, вся эта изощренная деконструкция не имеет никакого значения.
Хочется верить, что это не так. Дело в том, что с выходом «Хранителей» российскому зрителю и читателю одномоментно, и в кинематографическом и в печатном варианте (книга «Хранители» недавно вышла в издательстве «Амфора»), подарили такое неведомое явление, как интеллектуальный комикс. И если данный жанр приживется в России, это будет для всех нас большой удачей.
Сознание российского обывателя в еще большей мере, нежели сознание среднего американца, представляет собой мутное варево взаимоисключающих мифов и всякого рода интеллектуальных химер. И они так агрессивно атакуют наш неокрепший мозг, что хочется найти для них какую-то более-менее безопасную оболочку. Комикс — идеальное средство для эстетической утилизации всех этих радиоактивных продуктов мозговой деятельности.
Во-первых, это дешево. Во-вторых, чтение книжек, состоящих из картинок с репликами, заключенными в «пузыри», задействует одновременно множество всяких нейронных связей и позволяет погрузиться в альтернативную реальность по уши, сполна утоляя мифологический голод. В-третьих, комикс, в отличие от печатного текста и даже кино, никак не спутаешь с «жизнью»; это по определению придуманная реальность.
Как прекрасны были бы комиксы по мотивам произведений всех наших любимых альтернативных историков, философов, политологов и языковедов: Галковского и Проханова, Задорнова и Фоменко, Дугина и Леонтьева! Поклонники с утра занимали бы очередь у газетных киосков, чтобы купить очередную рисованную историю про каких-нибудь древних Атлантов, живших с незапамятных времен на русской равнине и давших начало всем человеческим языкам. А скольким писателям и художникам нашлась бы работа! А каким качественным стало бы наше кино, снятое по заранее и тщательно прорисованным раскадровкам! И главное, народ перестали бы планомерно сводить с ума, печатая весь этот бред вперемешку с новостями на страницах газет и транслируя по телевидению!
Красота!
А в общем, мечтать не вредно…
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ДНЕВНИК ДМИТРИЯ БАВИЛЬСКОГО
Спектакли Лаборатории Дмитрия Крымова в театре «Школа драматического искусства»
Некоторые спектакли, которые режиссер Дмитрий Крымов ставит со своими студийцами, идут в старом помещении васильевского театра — на Поварской, другие — в новом здании на Сретенке, сшивая разрыв поколений и времен, случившийся после удаления художественного руководителя из «Школы драматического искусства».
Ведь раньше труды и дни этого важного для нас театра объединяла фигура Анатолия Васильева, построившего этот дом; ныне, в отсутствие лидера, «Школа драматического искусства» рассыпалась на несколько разных направлений.
С одной стороны, это работы Бориса Юхананова (последней — многодневной «венской репетиции» «ЛабораТОРИЯ. Голем» — посвящен февральский выпуск «Художественного дневника»), с другой — спектакли, связанные в единое целое музыкой Владимира Мартынова (им посвящен сентябрьский выпуск «Художественного дневника» за прошлый год). Есть еще в нынешнем репертуаре работы Игоря Яцко, других режиссеров, дружественных васильевской эстетике.
Однако только работы студийцев под руководством Крымова сообщают афише «Школы» некоторую цельность. Здесь важно, что Дмитрий Крымов не только режиссер, но еще и художник. Критика именно в отношении Крымова употребляет расплывчатое понятие «театр художника», обеспечивающее в ситуации культуры переходного периода жизненность и жизнестойкость его поисков [18] . Поэтому так важно и интересно проанализировать смещение акцентов в «театре художника» с актерской игры, без которой невозможно представить театральное искусство, на окружающий актеров антураж.
«Сэр Вантес Донкий Хот». Поэма (Опус № 2)
Вокруг театра тоже должен быть театр: на Поварской все еще дышит легендой, все мы — ее заложники; она еще не выветрилась, отапливает помещение, в котором ремонт. Поэтому внутри ШДИ меняется оптика восприятия: детали интерьера будто бы укрупняются, все лезет в фокус, в диафрагму:
