наблюдатель скажу, что, конечно, толстые литературные журналы переживают не лучшие времена. <...> У нас бывают разные номера по уровню: иногда очень хорошие, а иногда похуже. Но даже очень хорошие номера просто не доходят до тех, кто, я не сомневаюсь, читал бы их с огромным интересом. Необходимо показать новому поколению читателей, что эта форма не мертвая, а живая, что одним Интернетом жив не будешь, что большую концептуальную статью или большой роман читать в Интернете сложно, что она требует журнального формата. Я не закрываю на трудности глаза, но мне кажется, что тираж десять тысяч для нашего журнала вполне достижим”.
Андрей Рудалев. Пустынножители. — “Урал”, Екатеринбург”, 2009, № 2 <http://magazines.russ.ru/ural>.
“Образ „пустыни” крепко закрепился в современной литературе. Ощущение давящей пустоты окружающего мира перерастает в особый поколенческий признак. Можно говорить о целом явлении переживания пустоты в литературе начала XXI века”.
“Основа романа [Прилепина] „Санькя” — вовсе не бунт, а внутренняя брань, преодоление внутренней опустошенности, душевной пустыни молодого человека, выросшего в новой России, личность которого формировалась вместе с корчами, муками становления еще не до конца оформившейся, во многом уродливой государственности. Это период, как писал в „Степном волке” Герман Гессе, „когда целое поколение оказывается между двумя эпохами, между двумя укладами жизни в такой степени, что утрачивает всякую естественность, всякую преемственность в обычаях, всякую защищенность и непорочность!””.
“Живое переживание тотального тектонического пролома стало практически общим местом в литературе: „Эта жизнь проживается между волком и вошью, между бездной и небом, между правдой и истиной, между ‘надо‘ и ‘не могу‘, между будущим и апокалипсисом, между верой и Фрейдом, между прозой и жизнью, между болью и похотью, между городом и канализацией, между возрастом и страхом, между безнадегой и молитвою о судьбе, между совестью и правдой, между ХIХ веком и пустотой...” (Сергей Чередниченко. „Потусторонники”, „Континент”, № 125). Даже личная интимная драма проецируется во внешние сферы и становится аллегорией глобального неустройства, мировой хвори, геополитического разлома, как у Василины Орловой”.
Екатерина Сальникова. Кто развлекает народ? — “Частный корреспондент”, 2009, 5 февраля <http://www.chaskor.ru>.
“Массовая культура — это моделирование такой условной реальности, которая надежно предохраняет от прямого взгляда в окружающую действительность, на достоверный мир. Причем предохраняет всех, независимо от интеллекта и душевной тонкости”.
Екатерина Сальникова. Компакт-ТВ. — “Частный корреспондент”, 2009, 20 февраля.
“Неслучайно чуть ли не каждый ведущий в конце программы просит гостей студии кратко сформулировать свои позиции, свои идеи. Подразумевается, что такому отжиму можно подвергнуть любую позицию и любые идеи и ничего с ними от этого не будет, только лучше станут. <...> Современное телевидение, даже самое замечательное, работает на продвижение идеи-предмета, идеи-результата. И все меньше совместимо с процессом развития мысли, с классическими принципами поступательного восприятия и мышления. По логике нашего ТВ, люди не думают — у них просто бывают идеи”.
Н. Санникова. Опыт переживания любви и жизни. — “Урал”, Екатеринбург, 2009, № 2.
“Как многажды отмечал поэт Олег Дозморов, стихи [Василия] Чепелева хороши уже потому, что они — о любви. Это городская любовная лирика, страдающая и осознающая невозможность прекратить это страдание, фоном которой обозначен пейзаж современного Екатеринбурга, как у Бориса Рыжего незадолго до этого местом любви и смерти был выписан промышленный постсоветский Свердловск”.
В. Н. Семенов, Н. Н. Семенов. Лошади в старом Саратове. Главы из книги. — “Волга”, Саратов, 2009, № 1-2 <http://magazines.russ.ru/volga>.
“Сильное негодование в стане извозчиков вызвало решение городской управы
устроить в городе конную железную дорогу”.
Роман Сенчин. Лабораторные работы. — “Литературная Россия”, 2009, № 7,
20 февраля <http://www.litrossia.ru>.
Среди прочего: “<...> обилие антиутопий в последние годы объясняется, на мой взгляд, не тем, что писатели стремятся заглянуть в скорое будущее страны, а незнанием действительной жизни в стране. Той повседневной, обыкновенной жизни, которая и составляет атмосферу жизни в художественном произведении. Сидеть в кабинете и сочинять куда приятней и безопасней, чем, как Золя, лезть в шахту или, как Толстой, ходить по тюрьмам”.
Алексей Слаповский. 100 лет спустя. Письма нерожденному сыну. Роман. — “Волга”, Саратов, 2009, № 1-2.
