воронежская двоюродная сестра Светлана, получившая свою золотую медаль годом раньше меня, посту пила как раз на историко-филологический факультет Воронежского университета, через пять лет с блеском его окончила и получила по распределению место... старшей пионервожатой в своей родной школе. Где- нибудь еще через десять лет ей стали давать и уроки, а свое семидесятилетие (в этом году) она встретила
География. Мы, помнится, сдавали выпускной экзамен по географии не в последнем, десятом, а в девятом классе (в 10-м он просто не умещался). У моей старенькой учительницы едва ли не слезы наворачивались, когда я, вытянув самый «гробовой» билет (страны Панамского перешейка), без останов ки трещала так, что от зубов отскакивало: «Сальвадор, Гватемала, Гондурас, Коста-Рика, Никарагуа, Панама», ну и все, что о них знать полагается. Ну а что дальше-то с этими знаниями делать? Я, во всяком случае, не имела ни малейшего представления. Мысль о том, что я доживу до того, что туда, в эти страны, хоть в любую из шести, хоть во все шесть, можно будет
Теперь давайте прикинем, что называется, чисто арифметически. Мы в 10-м классе сдавали тринадцать экзаменов. По каждому устному предмету предстояло выучить примерно по тридцать пять билетов. И как раз тридцать пять девочек оканчивали наш 10-й «Б». То есть за экзаменационный день (мы сдавали экзамены в две смены) все тридцать пять билетов будут «озвучены». Я выучила, не сомневайтесь, все билеты по всем предметам. А это значит, что за тринадцать экзаменационных дней я могла (отбрасываю соображения о физической усталости или чем-нибудь подобном, речь идет только об «ин теллектуальных» возможностях) изложить с оценкой «отлично» квинтэссенцию всех требуемых для окончания школы знаний, правильно? Вот и сделаем вывод: полное среднее образование образца 1954 года укладывалось в тринадцать дней.
Теперь надо было получать высшее образование. Я была в полной растерянности. Дома этот вопрос как бы вообще не обсуждался, исходя из посыла: «Наташа так хорошо училась, что может поступать куда хочет». Спору нет, но куда? И все-таки советчик нашелся!
Он нашелся на самом деле не вдруг, не в тот последний момент в июле 1954-го, а двумя годами раньше. В начале 9-го класса в нашу школу пришел новый учитель математики. Его к нам принесло войной. До того все учителя нашей школы были учительницы. Да и школа была ведь женская, у нас как-то вопросов не возникало. Иван Тимофеевич Бородуля — так звали нового математика — служил в действующей, был ранен, потом сильно контужен и, наконец, комиссован. Вернулся в Москву, в свой родной Инженерно-строительный институт. Но поработал там недолго, случилась какая-то неприятность со студентами (вроде он кого-то побил за неуважительное отношение к его фамилии). «Дело» далеко не пошло, учли заслуги Бородули перед родиной, но и оставить на преподавательской работе его тоже не могли, вот и перевели рангом ниже — в школу, да к тому же женскую, от греха подальше. Нрав Ивана Тимофеевича от этого не смягчился, он и с нами часто закипал и готов был пуститься в рукопашную, но директор заранее нас предупредила, чтобы не доводили Бородулю, и мы не доводили. Тем более что учитель он был замечательный. Он любил свой предмет, не жалел ни времени, ни сил, жил одиноко и все отдавал школе. Из учениц считал способными многих, но я у него тут же оказалась в «любимчиках». Его почему-то очень трогало, что я умею сделать четкий чертеж во всяких задачах по «геометрии с тригонометрией», — был у нас такой диковинный предмет, и экзамен по нему был в выпускном классе. Мне он давал на дом дополнительные «задачи с выдумкой», как он сам их называл, я старалась. В конце концов в 9-м классе Бородуля решил, что я должна участвовать в Московской олимпиаде.
Апрель 1953-го... месяц ровно со смерти Сталина. Еще никаких разоблачений и оттепелей. Напряженное и какое-то мрачное ожидание... А мехмат университета четыре воскресенья подряд живет олимпиадой для школьников!
Наша 15-я женская средняя школа располагалась в начале Донской улицы, в получасе пешего хода до университета на Моховой, но до Бородули мы не только об олимпиадах, но и об университетских математических кружках для школьников ничего не слыхивали. Я только теперь, почти через полвека, прочла в Отчете о 16-й Московской математической олимпиаде школьников, составленном и подписанном Д. Е. Меньшовым, И. Р. Шафаревичем, Е. А. Морозовой и В. М. Золотаревым и сохранившемся в бумагах Андрея Николаевича Колмогорова. Какая проводилась подготовка! Сколько кружков! Какие лекции! Какие имена!
В общем, на олимпиаду я тогда пошла. От первого тура запомнилась огромная толпа школьников (в отчете сказано — 1350 человек), мечущаяся по старым университетским лестницам в поисках дверей с нужными цифрами классов и буквами алфавита фамилий. Помню еще мало мне знакомое по школе ощущение, что не справляюсь с задачами и, может, даже и не справлюсь. Разбор задач первого тура — 12 апреля, в мой день рождения. Прошла во второй тур (не подвела Бородулю!) — запомнилось, как подарок.
Второй тур — в следующее воскресенье, 19-го. Народу значительно меньше (из отчета: во второй тур прошли 517 человек), осмотреться и найтись легче. В нашей аудитории (от «Р» до «Я») дежурят аспиранты В. Успенский и К. Шурова — запомнила обоих сразу, ну а фамилии узнались потом, когда уже училась на мехмате. Сижу рядом с Мишей Шуром, он усиленно и явно закрывает от меня свои решения. Обида, видно, добавила сообразительности. В следующее воскресенье, 26-го, получаю «Похвальный отзыв» (куда делось это словосочетание?) и брошюру А. Н. Колмогорова «О профессии математика» из его рук и с ободряющей надписью. Победителем же по нашим, девятым, классам, обладателем первой премии (из отчета: первая премия присуждалась за верные решения всех пяти задач второго тура; по девятым классам — одна) стал Дима Арнольд. Ему Андрей Николаевич вручил огромную стопу, по-моему, вообще не перевязанных книг, которые он вынес, прижав к груди, как дрова. Дима сидел потом с ними на ступеньках, ожидая помощи из дома. Его же помню как главную достопримечательность своего первого курса двумя годами позже. Но это я что-то забежала вперед.
В десятом классе Бородуля меня на олимпиаду не посылал, и сама я не подумала пойти. Но мысли сделать из меня выдающегося математика современности, как оказалось, не оставил. И не успели закончиться выпускные экзамены и отшуметь балы [16] (сладости нам поставила кондитерская фабрика «Ударница», шефствовавшая над нашей школой, — я и сейчас, когда вижу зефир в шоколаде или апельсиновые дольки в круглой картонной коробочке, с благодарностью вспоминаю эту «Ударницу», во время войны приносившую так называемую «сметку»; не