Новый Мир ( № 7 2009)

Кстати сказать, ее самоизоляция по поводу посуды его совершенно не напрягала. Просто парень он был не из брезгливых, к тому же очень занятой, поэтому предпочитал не мыть посуду, а есть из уже грязной. Зачем, мол, полоскать то, что все равно испачкается?

Так и жили они некоторое время. Готовить не умели ни он, ни она, предпочитая притаскивать еду из фастфуда. Она мыла за собой тарелки и всегда ела из чистых. Он не требовал, чтобы она мыла за ним, но обычно ел из грязных. Потенциальные возможности ссор, как казалось ему, он заблокировал тем, что никогда не брал новую чистую посуду. Только уже испачканную. Им же и испачканную. Проблемы, конечно, были для гостей — им всегда приходилось выбирать из двух кричащих противоположностей.

А ее — очень чистоплотного человека (чистоплотность — распространенное качество среди феминисток) — все это очень бесило. Сначала она устраивала истерики, чтобы он таки мыл за собой. Он — добродушный, тюленистый увалень — не понимал, почему к нему вязнут. Объяснял, что есть из грязной его совершенно не напрягает и он не может понять, почему это напрягает ее, человека, уверенного в том, что каждый должен заботиться о себе сам: он от нее заботы не просит, а о себе заботится так, как считает нужным. Это были самые упоительные для сторонних свидетелей ссоры на земле. Истерики заканчивались тем, что она била посуду — его, грязную. Иногда даже свою. Иногда она даже мыла посуду за ним.

Пара распалась после девяти недель совместной жизни.

Чего же до “девяти с половиной недель” недотянули? — до сих пор люблю подкалывать его я.

Не надзирать и не наказывать

Знакомый рассказывает про детство в городе Саянске. Саянск в Иркутской области — типичный “комсомольско-молодой город”, индустриальный моноград (главный комбинат и еще несколько производств).

“Весь город утром уезжал на заводы. В городе оставались одни дети. Старух и стариков не было — все семьи молодые. Из взрослых оставались разве что продавщицы в магазинах да беременные. Детей некому было гонять. А детей в городе куча. Семьи молодые, родители хорошо зарабатывают — у всех по двое-трое детей. Город с 8.00 до 18.00 фактически принадлежал детям. КУРИТЬ ВСЕ УМЕЛИ ЛЕТ С ДЕСЯТИ”.

И дальше: “Все равно хотелось прятаться. Взрослых нет, а прятаться хочется. Город словно бы не был нам нужен. Видимо, это в природе детской — прятаться. Прятались на чердаках. Там и курили”.

Вот тебе и “праздник непослушания”! Вот тебе и ювеналократия! Никто не надзирает, а спрятаться все равно охота.

Мое любимое воспоминание из времен перестройки

В одном из магазинов Академгородка огромная очередь за сахаром. Очень напряженная тишина. Но молчание предгрозовое, насупленное. Откуда-то из угла жалобная просьба: “Может, докторам наук можно без очереди?”

Очередь взрывается разом. Ах ты сволочь! Хрен тебе. Нашелся тут. И т. п.

Но особенно запомнилось такое: “На работе от вас, докторов наук, покоя нет. Так еще сюда забрались. Нигде от вас не отдохнешь! Даже в очереди”.

Белые одежды

Два года назад это было. Приехавший из Краснодара друг Вадим, который дома вообще не смотрит телевизор, изучал по моему телевизору сериал “Московская сага”. Там как раз показывали какую-то сцену с “гулаговскими зэками”. На каждом из зэков была телогрейка, то ли недавно побывавшая в химчистке, то ли просто только что сошедшая с конвейера. То есть поражавшая стопроцентной чистотой. “Странно, — сказал Вадим, — у меня на даче фуфайка в более ужасном состоянии, нежели фуфайки этих парней, досиживающих десятый год на Колыме”.

Благодаря ему я обнаружил, что все герои новейших фильмов про “ад советского общества” и даже фильмов про войну почти всегда — в лагере, в окопах

и т. д. — ходят в аккуратных, отглаженных форменных костюмах. Режиссерам лень повалять в грязи их гимнастерки, фуфайки, шинели, чтобы хоть чуть-чуть приблизить внешний вид всех этих офицеров, солдат, зэков к реальности. В каком виде доставили из магазина или пошивочного цеха — в таком виде и одевают.

Это “тоталитарная чистота” одежд “жертв тоталитарного режима” является для меня главным символом новейшего телесериального искусства, расцветшего в последнее время и цветущего, надо отметить, очень даже “с утра до вечера”.

Феодализм — не шутка