“ Я присутствовал на банкете реформистов!.. Какая кухня! Какие вина! И какие речи! Ничто не могло бы внушить мне более глубокого презрения к успеху, чем картина того, какой ценой его достигают... Меня тошнило от патриотического энтузиазма... Прекраснейшие творения мастеров никогда не удостоятся и четвертой доли тех рукоплесканий... Как низко ни цени людей, сердце наполняется горечью... Почти во всех речах хвалили Беранже... Не могу ему простить преклонения, которым окружают его умы буржуазного склада... Вареная говядина претит прежде всего потому, что это главное блюдо в буржуазных семьях. Беранже – это такая вареная говядина современной поэзии: всем доступно и все находят это вкусным” [6] .
Завершает тему пассаж в письме от 9 июля 1878 года:
“Ах, бедная литература, где твои жрецы? Кто нынче любит Искусство? Да никто ... Самые талантливые думают только о себе, о своем успехе, о своих изданиях, о своей популярности! Если бы вы только знали, как часто меня тошнит от моих собратьев! Я говорю о лучших из них” [7] .
Не забывает он и на себя оборотиться:
“О, Искусство, Искусство! Какая это бездна! И как мы ничтожны, чтобы дерзать в нее спускаться, особенно я! В глубине души ты, наверно, находишь меня довольно противным существом, наделенным непомерной гордыней. О... если б могла ты видеть, что во мне творится, ты бы меня пожалела, - каким унижениям подвергают меня прилагательные и какими оскорблениями осыпают “что” и “которые”” [8] .
Перфекционизм дается со скрипом, Богом быть трудно. Письма полны жалоб на мучительную медленность работы над каждой страницей “Госпожи Бовари”, но гордыня за всем этим действительно чувствуется, а иногда, наконец, звучит и во весь голос:
“Сегодня у меня была большая удача. Ты знаешь, что вчера мы имели “счастье” видеть у себя господина [министра]... Так вот, нынче утром в “Журналь де Руан” я нахожу вприветственной речи мэра фразу, которую накануне дословно написал в “Бовари” (в речи советника префекта на сельскохозяйственной выставке). Не только та же мысль, те же слова, но даже те же нарочитые ассонансы. Не скрою, такие вещи доставляют мне удовольствие. Когда литература по безошибочности результатов уподобляется точной науке, это здорово” [9] .
И конечно, литература выше жизни.
“Практическая деятельность всегда мне была противна... Но когда было нужно или когда мне хотелось, я ее вел, эту деятельность... и с уcпехом!.. Друзья были потрясены моей наглостью и находчивостью... Ах, когда можешь управиться с метафорой, не так уж трудно морочить глупцов... Что осталось от всех деятелей, Александра, Людовика XIV и т. д. и самого Наполеона?.. Мысль, подобно душе, вечна, а деятельность, подобно телу, смертна” [10] .
Все же иногда действовать необходимо:
