пусть сидит в своей зеленой клетке —
есть стихи, в которых все возможно.
Но даже в стихах остановить мгновение возможно лишь в некоей посмертной области, где безопасно просто потому, что все уже закончилось, а следовательно, никогда не изменится («замогильный запах жухлых листьев / их приводит к счастью и покою»). Еще отчетливей и печальней:
...чтобы стало видно вглубь и вдаль — до Киева,
до Одессы, до балкона в сумерки,
где сидят твои родные. Те, что умерли.
Как им дышится легко и как утешены,
как уютно в тёплом воздухе подвешены
насовсем — и это длится, тянется,
там, где тело острым не поранится.
Наверное, эффект этого — одного из самых сильных — текстов сборника был бы гораздо мощнее, если бы это стихотворение стояло в ряду иных, скажем так, более оптимистичных. Более игровых. Однако в этой метафизике ни о какой иронии, ни о какой самоиронии речи быть не может; ни о какой словесной игре, эквилибристике, избыточности. Там, где только Жизнь и Смерть, — все всерьез. Простая строфика, простые рифмы (горе — море, обид — болит, молчи — в ночи).
Там, где он находится, — не танцуют.
И все же… плясал ведь Давид перед скинией…
Но у него частотным было все-таки другое слово, не «боль», — «Бог». И еще он, наверное, знал и какие-то другие слова. Чуть поменьше, но тоже большие. Любовь. Гнев. Победа. Ярость. Радость, в конце концов.
Мария Галина
Феномен артистизма в современном искусств е. Ответственный редактор
О. А. Кривцун. М., «Индрик», 2008, 520 стр.
Трудно описать словами, — признается видавший виды искусствовед, — странность и двусмысленность впечатления от этого зрелища». И в самом деле: картина Матиса Грюневальда «Святой Маврикий и Святой Эразм», написанная в начале XVI века, повествует о вещах несомненно «значительных и великих» — «о славе и власти церкви и веры, о незыблемости и великолепии культа», о его «тайнах и мудрости». «Социально-культурный инстинкт», он же «условный рефлекс», срабатывает автоматически, побуждая склонить голову перед величавыми персонажами картины, «перед их делом и их верой». Подходим ближе… и что же мы видим?!
«Стоит перед нами, — описывает изображение один из авторов сборника Александр Якимович, — святой Эразм в роскошной мантии, а в руках у него палка, обмотанная его же кишками». Это еще в порядке вещей: «по законам иконографии мученики изображаются вместе с атрибутами своего мученичества» — символами своего подвига и незыблемости своей веры. Но дело куда сложнее. «Внутренности так сочно и вкусно написаны, как мало кто умел писать. Это натюрморт из самых лучших в мире. Разве что голландцы и Шарден умели с таким же смаком и так восхитительно написать кусок мяса,
