историю Швеции с XV века по наши дни в лицах: религиозный реформатор Олаус Петри (1493 — 1552), отец шведской механики Кристофер Полхем (1661 — 1751), шведский военнопленный, сосланный в Сибирь, но не павший духом, а, наоборот, составивший лучшую по тем временам карту Сибири и написавший одну из первых книг о России (история, география) Филип Юхан Штраленберг (1685 — 1735), великий реформатор Швеции, основатель нынешней королевской династии Барнадот Карл IV Юхан (1763 — 1844) и другие.
Галина Кузнецова. Грасский дневник. Составление, вступительная статья, комментарии О. Р. Демидовой. СПб., “Мiръ”, 2009, 496 стр., 5000 экз.
Один из “самых закрытых исповедальных текстов эпохи”, как называют “Грасский дневник” Галины Николаевны Кузнецовой (1900 — 1976), поэтессы, семь лет (1927 — 1934) прожившей в семье Бунина и описывавшей эти семь лет в своем дневнике, а впоследствии составившей из этих записей — далеко не всех — книгу. Новое издание дневника, подготовленное О. Демидовой, учитывает работу предшественника, А. К. Бабореко, в чьей редакции книга выходила в 1995 году (Кузнецова Галина. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. М., “Московский рабочий”, 1995).
Мария Майофис. Воззвание к Европе. Литературное общество “Арзамас” и российский модернизационный проект 1815 — 1818 годов. М., “Новое литературное обозрение”, 2008, 800 стр., 1500 экз.
Научная монография, представляющая итог многолетних исследований молодого филолога и историка, который, вступив на копаное-перекопаное предшественниками из нескольких уже поколений филологов поле, обратившись к истории и содержанию деятельности литературного общества “Арзамас”, сумел предложить собственную концепцию. Прежде всего, Майофис отказывается воспринимать общество “Арзамас” исключительно как один из ранних эпизодов литературной биографии Пушкина и, шире, как общество прежде всего литературное. Она выстраивает картину общественной, культурной, а главное, политической жизни России, в частности, активности России в организации международных взаимоотношений в послевоенной Европе, которая (картина) представляет “Арзамас” частью модернизационного проекта, занимавшего тогда умы политической элиты России. Именно этим объясняются присутствие и активность в этом литературном обществе тогдашних молодых дипломатов и высокопоставленных чиновников. Одним из программных документов этого проекта автор считает брошюру С. С. Уварова “Воззвание к Европе” с изложением российских представлений о послевоенной жизни России и Европы. В развернутом автором историческом контексте общество “Арзамас” также можно считать своеобразной формой обращения России к Европе — “наиболее эффективным способом доказательства равноправного членства России в семье европейских народов Каподистрия и члены „Арзамаса” сочли демонстрацию высоких успехов русской литературы и просвещения”. Работа Майофис предлагает пересмотреть наши привычные представления о роли “Арзамаса” в культурной и общественной жизни тогдашней России, в частности, объясняет странное для “литературоцентричных” историков общества близкое, почти дружеское соседство в нем таких людей, как, скажем, Жуковский, Карамзин, братья Тургеневы, с одной стороны, и Блудов с Уваровым — с другой. “Арзамас” в той исторической ситуации был скорее выразителем государственной идеологии в России, а отнюдь не оппозиционным сообществом — оппозиционерами в тот момент следовало бы считать скорее шишковцев из “Беседы любителей русского слова”; ну а ключевыми фигурами “Арзамаса” автору видятся не Карамзин или братья Тургеневы, а прежде всего С. С. Уваров и И. А. Каподистрия. Изложение своей концепции Майофис разворачивает на исключительно широком по охвату историческом материале с привлечением материалов как из исследований классиков русской филологии, так и из работ современных исследователей. Особо подробно представлены в ее монографии такие, по мнению автора, ключевые для описываемого культурного и общественного явления фигуры, как К. Н. Батюшков, Д. Н. Блудов, Ф. Ф. Вигель, А. В. Воейков, П. А. Вяземский, Д. В. Дашков, В. А. Жуковский, И. А. Каподистрия, Н. М. Карамзин, М. Н. Муравьев, М. Ф. Орлов, оба Пушкиных (дядя и племянник), А. И. Тургенев, Н. И. Тургенев, С. С. Уваров, А. А. Шаховской, А. С. Шишков и др. Из названий (далеко не всех) глав книги: “Обретение истории. Культурно-политическая мобилизация 1813 — 1815 годов”, “Командная игра. Протоколы, ритуал и внесценические эпизоды истории „Арзамаса””, “О чем умалчивают протоколы. Политические дискуссии в „Арзамасе” в зеркале неосуществленных реформ 1813 — 1818 годов”, “Sola scriptura. Социально-политические стратегии „старых” и „новых” арзамасцев”, “Маленькие крестовые походы. „Арзамас” и идея национальной церкви” и т. д.
Ольга Меерсон. Персонализм как поэтика. Литературный мир глазами его обитателей. СПб., “Пушкинский дом”, 2009, 432 стр., 500 экз.
“Новая монография известного литературоведа, профессора Джорджтаунского университета О. А. Меерсон представляет некоторые всемирно известные памятники так, как они видятся самими героями, и только постольку, поскольку они так видятся героям, мы можем судить о намерениях и поэтически- философских мирах их авторов. Каков сюжет „Метели” Пушкина с точки зрения героини Марьи Гавриловны, а не основного рассказчика? Что делать и кто виноват в отцеубийстве с точки зрения убийцы (отцеубийцы) Смердякова? Как видит окружающих и окружающее старая графиня в „Пиковой даме”? Как видит свои собственные покаянные отношения с Господом Богом царь Давид, известный нам в основном объектно, то есть как библейский персонаж?..” (от издателя).
Вера Тулякова-Хикмет. Последний разговор с Назымом. Подготовка публикации Анны Степановой. Предисловие Андрея Дмитриева. М., “Время”, 2009, 400 стр., 2000 экз.
Книга вдовы Назыма Хикмета Веры Владимировны Туляковой-Хикмет (1932 — 2001), основой которой стал текст, который она начала писать сразу после смерти мужа и писала два года, с 1963 по 1965; писание это было способом перебороть боль утраты. Текст ее был глубоко личным разговором вдовы с умершим мужем: это “наш последний разговор, Назым. Он последний, потому что мы уже никогда не сможем его остановить”, “Господи, я не знаю молитв! Но прошу только об одном — не отними памяти. Пока я помню все слова, все улыбки, все краски до последней каемки на твоем носовом платке, я — человек”.
