прорвавшись к карпатским глухим перевалам
и окопавшись на сербских хребтах.
И смельчаки, те, кто шагом пешим
идут без улыбок и лишних слов,
на фонарях еще будут вешать
гадалок, мошенников и шутов.
Будет разорвана аккордеоном
дезертирская ветреная душа,
и будут на рынке в каждом районе
хлеб и патроны для калаша.
И будут крепнуть с каждой ночью
времени хрупкие позвонки,
ласточки в небе оттачивать почерк
и рыбы плыть по теченью реки.
* *
*
Я всегда с уважением относился к профессиональному спорту.
Мне казалось — что-то есть глубоко настоящее
во всех этих гетрах и майках, тяжелых от соленого пота,
в разбитых физиономиях, мелькающих в телеящике.
Дети рабочих, живущие в спальных районах,
сходятся на пустырях за черными теплотрассами
и у футбольных ворот держат оборону,
вытаптывая траву китайскими адидасами.
Каждый из них хотел бы стать нормальным боксером,
подписать контракт на бои где-нибудь в штатах,
завалить пару кубинцев, серебряным стать призером,
просаживающим гонорары на игровых автоматах.
Однажды стать чемпионом, позволив всяким ублюдкам
снимать на мобилы твое награждение,
ежемесячно рассылать деньги по детским приютам,
