него еще дома надевали оранжевый спасательный жилет и надувную черепаху. Впрочем, это к делу не относится.
Стоило только Инспектору ступить на горячую гальку, словно граница звука проходила по линии пляжа, как он оказался в плотном клубке хлопков, и протяжных гиканий, и тех свистящих, тугих барабанных ударов, которые означают предбанник моря, полосу песка или гладких камней, с людьми или чайками.
Кафе оказалось зданием апельсинового цвета с черными дольками окон и черной черепичной крышей. Хлопали полосатые зонты, хлопали занавески. Солнце круглой красной каплей повисло над пенной морской синевой. Инспектор шел, ладонью касаясь теплой шершавой стены. Терраса со столиками и черными седоками на белых стульях сильно вдавалась в море. Воздух был влажен от мелких щекотных брызг. За крайним столиком, в опасной близости от хитрых волн, сидел пожилой господин, в котором Инспектор безошибочно опознал профессора Прута. Инспектор миновал двух вязких толстух с красными прелыми лицами, похожих в своих черных купальниках на огромные оливки, и уселся за соседним столиком. Оливки потягивали мартини. Профессор млел над омлетом.
Инспектор пролистал меню, посмотрел, как толпа одинаково загорелых, в одинаковых черных плавках детей по свистку вбегает в море, заказал все имеющиеся на кухне разновидности чая и кофе, на удивленное восклицание официантки: “Как, все вместе?” — вежливо ответил: “И стаканчик воды, пожалуйста”, — и стал украдкой поглядывать на профессора. Длинное, необычайно гладкое лицо, с носом, сведенным на нет, с подбородком, каких не бывает на свете, словно студенты, полируя пытливыми взглядами этот нос и этот подбородок, ничего не оставили их владельцу. Печальное лицо. Лицо, растащенное на сувениры. (“А вот этот преподавал у нас матан”.) Лицо в берете. Лицо, увенчанное плоским клетчатым пирожком. Желудь в шапочке. Кудрявая седина — пружинки и свиные хвостики — над ушами. Сеточка морщин и сосудов. Голубоватые круги под глазами. Девственно-розовые ноздри. Доверчивое, как у домашнего ослика, выражение лица. Губы маленькие и наивные. Уютные уши. Пушистые ресницы. Глаза — тихая зелень утиных прудов в черепаховой оправе, которую он время от времени протирает комочком клетчатого носового платка.
Расставив чашки по цвету, Инспектор делал аккуратный глоток, смакуя, болтал жидкость во рту и, проглотив, чутко вслушивался в музыку вкусовых ощущений. Перепробовав все, Инспектор пришел к выводу, что всем видам кофе и чая предпочитает простую проточную воду.
Профессор тем временем тоже приступил к трапезе: встряхнув, расправил на коленях хрустящую салфетку, разложил столовые приборы на равном удалении от тарелки, крутанул кофейную чашку, любовно звякнул ложечкой, блеснул солонкой и веско ввинтил ее в скатерть, а перечницей подпер непослушные страницы книги. Отыграв увертюру, он замер перед невидимым оркестром; по его лицу блуждали белые блики, словно он держал солнце за щеками. В тот самый момент, когда профессор, изящно взмахнув вилкой и ножом, устремил их вниз, на лунную поверхность омлета, готовый переплавить в музыку микрокосм еды, высокая безумная волна ударилась о парапет, перескочила через него и окатила столик, профессора, микрокосм шипящей белой пеной. Подскочила официантка, но профессор, удивленно хлюпая мокрыми ботинками, от помощи отказался.
Инспектор выждал пару минут и, когда Прут как ни в чем не бывало принялся за еду, подошел к его столику; вежливо прокашлявшись, с вкрадчивым скрежетом потащил на себя мокрый стул.
— Не возражаете?
— Прошу вас, — не поднимая глаз, сказал профессор и мягким байковым движением перевернул страницу.
Слепая вилка ткнулась в солонку, стакан Инспектора, вафельный узор бумажной салфетки и победно подняла принесенный ветром чужой счет. Инспектор вздохнул: слепой мышонок — спрашивать его о трупе?
— Профессор, мне очень неловко отрывать вас от чтения…
— Платон, — сказал профессор.
— Что, простите?
— Это Платон, диалоги.
— Профессор, я должен задать вам несколько вопросов. Обычные формальности, но без них не обойтись. Профессор?
Прут поднял на Инспектора туманный, рассеянно-серый взгляд.
— Произошло убийство, — атаковал Инспектор.
— Да-да, что-то припоминаю, — протянул Прут и снова уткнулся в книгу.
— Профессор, мне нужно все ваше внимание. Сосредоточьтесь, пожалуйста, это очень важно.
— Да-да. Я весь внимание, — не отрываясь от чтения, заверил тот.
Инспектор вздохнул, взял книгу за корешок и аккуратно ее захлопнул. Профессор, возмущенный,
