— Что мне следует делать? — обращаясь скорее к самому себе, спросил Инспектор.
Чекушка, взгромоздившись на подоконник, весело пропел:
— Отдыхайте. Пейте водичку. И окошко не забудьте закрыть.
Инспектор послушно запер за гостем окно и, сев на кровати, занес ручку над предпоследним абзацем. Имеет ли он право? Можно ли экстраполировать, не погрешив против истины? Истина в первом приближении? Ручка дрогнула, коснулась бумаги и заметалась по листу. Дописав, Инспектор принял душ и, очищенный, с сознанием выполненного долга, взял стакан и подошел к окну. Кипарисы стояли, словно потухшие факелы, со слабым розовым отсветом зари на макушках. На карнизе сидела давешняя тощая белка. Инспектор поправил галстук и котелок, проверил карманы и, запрокинув голову, стал жадно пить. Приятно пахло морковью. Осушив стакан, он упаковал его в последний прозрачный пакет и надписал. Вспомнив, что следует немного походить, разок-другой прошелся по комнате; когда отяжелели ноги, лег на пол.
Все произошло быстрее, чем он предполагал. Холод быстро взобрался от ног к сердцу. В какой- то момент закружилась голова, одновременно с коликами внизу живота подступила рвота. Последним, что, извиваясь в судорогах, с пеной на тонких красивых губах увидел Инспектор, были огромные, лучистые, светло-карие, бесконечно удивленные глаза белки. Впрочем, это к делу не относится.
Гостиница <неразборчиво>
01.07.2009
Синельников Михаил Исаакович родился в 1946 году в Ленинграде. Поэт, эссеист, переводчик. Автор двадцати стихотворных сборников, в том числе однотомника (2004) и двухтомника (2006). Много занимался темой воздействия мировых конфессий на русскую литературу. Составитель нескольких поэтических антологий. Живет в Москве.
* *
*
Вдруг стали сумраком сплошным
Замедленные годы,
Они сгущаются, как дым,
Смыкаются, как воды.
Но на меня устремлены
Бесчисленные лица,
Ещё глядят из глубины,
Ещё не могут слиться.
Ещё забегу этих лет,
Который лихо начат,
Двадцатый век хохочет вслед,
Ещё вдогонку плачет.
