6. Эстетические методы ( III ): перевод для другого в себе
С традиционной лирикой, то есть со стихами, написанными от лица оформленного «я» о переживаниях этого «я», в 2000-е годы тоже произошли существенные изменения. Само поэтическое «я» превратилось в переводчика, который «держит в уме» различие между смыслом одного и того же слова в разных языках. Мне уже доводилось писать о том, что в поэзии 1990-х «я» осознает себя как уязвимое, беззащитное и одновременно — изменчивое, словно бы неготовое. Самоопределение этого «я» — принципиально промежуточное: оно удерживается на границе интимного и публичного, личного и чужих миров [21] .
Наиболее резкое, экстремальное выражение лирическое «я» 1990-х получило в стихах Кирилла Медведева начала 2000-х. Эстетический метод, который лежал в основе этих текстов, Медведев в одном из позднейших интервью определил как «допрос хорошего человека в себе» [22] . В тогдашних стихах Медведева явления внешнего мира и внутренней жизни героя интепретировались как симптомы, свидетельствующие о состоянии самого этого героя, в первую очередь — о режиме отношения к мирозданию, о «режиме вовлеченности» (термин французского социолога Лорана Тевено), в котором герой в данный момент пребывает.
я купил рыбное филе
и две банки
этого удивительно дешёвого паштета
который я назвал про себя
«паштетом для бедных»;
выйдя тогда
из гастронома
с этими продуктами
я подумал о том как часто
в моём отношении
к гримасам общества потребления
отвращение
сменяет сентиментальность
(«в гастрономе „смоленский”…», 2001 или 2002)
Новую, хотя и давно к тому времени зревшую и приготовлявшуюся, позицию «я» провозгласила в середине 2000-х Елена Фанайлова — поэт, к тому времени давно публиковавшийся и выпустивший уже несколько книг. В финале ее книги «Русская версия» (М., «Запасный выход», 2005) было опубликовано несколько стихотворений, написанных в необычной для этого автора — да и для тогдашней литературы — поэтике, которую Фанайлова развивает и сегодня.
Полвечера говорю с Файбисовичем:
