Вадим Баевский. Аркадий Кутилов в Смоленске. Послесловие Александра Лейфера. — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2009, № 11 <http://magazines.
russ.ru/sib>.
“Обычно поэты всех уровней любят читать свои стихи. Кутилов был исключением”.
“В это время я еще готовил сборник стихотворений участников студии для публикации в Москве в комсомольском издательстве „Молодая гвардия”. Решил включить стихи Кутилова и туда. К моему удивлению, особенной какой-то радости Кутилов не изъявил. От посещения студии отказался. После этого он приходил ко мне домой еще три-четыре раза, читал мне немного свои стихи и, преимущественно, свою прозу. Она произвела на меня еще более сильное впечатление, чем его стихи”.
“Напечатать его мне удалось совсем мало. С одной стороны, он был шизотимик, чувствовал между собой и миром невидимую, неосязаемую, но трудно преодолимую преграду. Ему и хотелось, чтобы люди узнали его стихи, и мысль о такой возможности его настораживала и даже пугала. Он меня в моих попытках не поощрял”.
Ольга Балла. Работа расставания. — “Рабкор.ру”, 2009, 6 ноября <http://www.rabkor.ru>.
“Возраст — второе имя смерти. Даже почти не эвфемизм. Возраст — это катастрофа, которая всегда с нами. Это домашняя, ручная беда; повседневный учет наших отношений со смертью, обыденный график их развития”.
“Мир не для нас. Он легко нас отпустит”.
“Возраст — самый простой способ быть другим, даже самый дешевый, общедоступный. Не оплаченный практически ничем — кроме разве что такой малости, как собственная смертность”.
Ирина Барметова. Литературная жизнь в Москве скучна. Беседовали Ольга Цыкарева и Кира Егорова. — “Русский Журнал”, 2009, 2 декабря <http://russ.ru>.
“Литературная жизнь в Москве скучна. Не литература, а именно литературная жизнь. Бесконечные вечера-чтения стихов, каких угодно и кем угодно. <...> И всяческие ухищрения с названиями подобных встреч (например, по именам: вечер поэтов-Мань, вечер поэтов-Ань, и так по всем именам, далее будут по отчествам, думаю, фамилии уже не нужны) не спасают положение. Они некреативны. Садовое кольцо — слишком малое пространство для культуры такой страны, как наша”.
Полина Барскова. “Какая разница в нашей профессии — живы или умерли?” Беседу вела Варвара Бабицкая. — “
Среди прочего — о Льве Лосеве: “<...> тяжелейший человек, совершенно уникального дарования, для себя, насколько я понимаю, маловыносимый, человек запредельной безжалостной ответственности по отношению к тому, что он делал, — и человек очень-очень легкий”.
“Мы читали Стратановского. И я говорю, вот же удивительно, даже смешно: мы прочитали столько отменных стихов, и в них нет ни слова об, извиняюсь, любви. На что Лосев посмотрел на меня со смесью ужаса, печали и брезгливости и говорит: „Какая любовь? Это же взрослый человек!” Я говорю: „Ну, знаете, взрослые люди тоже иногда пишут о любви”. Он говорит: „Кто?” Я говорю: „Тютчев!” На что Лосев, как-то так очень прямо посмотрев на меня, говорит: „Ваш Тютчев — грязный старикашка,
Кирилл Бенедиктов. Хороша страна Олбания. — “Взгляд”, 2009, 20 ноября <http://www.vz.ru>.
“Можно долго размышлять о том, имеет ли отношение к языку „кащенитов” бред душевнобольных из психиатрической лечебницы им. Кащенко или же они являются наследниками футуристов Серебряного века с их „заумью” (стиль, которым писал поэт Алексей Крученых), дыр-бур-щилами и убещурами. Важно, однако, другое — одна из версий „кащенитского” языка попала в Сеть уже устоявшейся и была подхвачена завсегдатаями сайта udaff.com, организованного Дмитрием Соколовским. Оттуда уже как „язык падонкафф” она распространилась по всему Рунету. <...> Причем, говоря откровенно, „падонкаффский язык”, или „олбанский” — это еще далеко не предел. Существуют такие филологические феномены, как, например, язык „Упячки”, который изначально сконструирован как комплекс медиавирусов и мемов и почти непонятен непосвященному”.
Сергей Болмат. “Подражать не зазорно!..” Запад и Восток. Пинчон и Толстой. Известный прозаик о смирении и подражании. Беседовал Дмитрий Бавильский. — “Частный корреспондент”, 2009, 22 ноября
