и мощной поэзии ХХ века. И если я не пишу о ней сегодня, то не по недостатку любви или уважения, а только по естественному ограничению темы.
Тем любопытнее ситуации явной и принципиальной эволюции большого поэта, позволяющей «с колес» разделить его творчество на четкие периоды. Пример Алексея Цветкова здесь практически карикатурен, как верхняя строка офтальмологической таблицы. Это даже не метафора — новые стихи Цветкова отличаются от старых с двух-трех метров, когда отдельные буквы неразличимы.
После семнадцатилетнего молчания Цветков с безумной смелостью долго делал то, что противопоказано поэту, — эксплуатировал один прием, один, по сути, ритм, одну индивидуальную систему. За поэта был только один, самый общий довод — если поэзия, по Георгию Адамовичу, действительно невозможна, то всякая стратегия, даже самая каноническая и правильная, все равно безнадежна, и удача будет появляться как исключение. На мой вкус, замечательных стихотворений у нового Цветкова примерно 1:10, что много. Но и на уровне бесспорных удач я вижу одно совершенно сногсшибательное, с лихвой оправдывающее и молчание, и слегка аутичное сверление в одну точку, и, возможно, многие начинания многих людей, как-то связанные с примером Алексея Цветкова:
помнишь они нас учили на человека
всё по мозгам резьба но судьба несла
вот ты и стала точно не чем хотела
северных встреч невеста и невесна
страшный на мачте сучил холода и годы
в трюме с трезубцем морочил вьюшку котла
так постепенно ты умерла и кто ты
после всего то есть где ты или когда…
Интонация здесь строго горизонтальна, строки — как вагоны, груженные смыслом. Сочетание скорости и тяжести заставляет вспомнить позднего Мандельштама. Стихотворение быстрой контрабандой проникает в мозг — и там не спеша разворачивается.
Повторю свою старую мысль: большой поэт не открывает, а закрывает возможности для идущих за ним, ужесточает вызов поэзии. Понятно, что нельзя буквально следовать Цветкову, пробовать писать в его манере, системе и ритме. Полагаю, что запретная зона несколько шире, хотя условие не так легко внятно сформулировать. Возможно, вообще далекое сопряжение слов, построение стихотворения по принципу электрического контура сейчас принадлежат Цветкову.
Эволюция Сергея Гандлевского более постепенна, хотя и здесь можно отметить этапные стихотворения. Эту эволюцию можно приблизительно описать как выпаривание влаги, уничтожение повторяющейся мелодической основы. Все больше новое вещество стихов Гандлевского напоминает порох.
В чёрном теле лирику держал,
Споров о высоком приобщился,
Но на кофе, чтобы не сбежал,
Исподволь косился.
Всё вокруг да около небес —
Райской спевки или вечной ночи.
Отсебятина, короче,
С сахаром и без.
Дистанция между автором и лирическим героем, а говоря проще — между собой и собой, прямо
