как известно, поставившая сапоги выше Пушкина. Согласно этой концепции литература есть некий полезный механизм, выполняющий определенные общественные задачи и прямо отвечающий на запросы общества. <...> Требование „стихи должны продаваться” делает поэтический текст товаром и подчиняет его законам рынка, что при некотором сходстве изначальных посылок целиком и полностью противоречит разобранной выше демократической идее „служения народу”. <...> Наиболее интересным в этом перечне мне кажется третий пункт, рассматривающий поэта как „агитатора, горлана, главаря”. <...> Самое забавное, что эта концепция роли и назначения поэта противоречит как первому, так и второму утверждению Емелина. Согласно первому поэт должен следовать за народом и выполнять некий социальный заказ, а здесь, наоборот, народ следует за поэтом, как бы старается дотянуться до его уровня. Согласно второму — чтобы хорошо продаваться, поэт должен служить вкусам толпы, то есть — как прямо указано у Лермонтова — променять „на злато” свою природную власть. Как видим, теоретические воззрения Емелина не только крайне эклектичны, но еще и противоречат друг другу. А если вспомнить постоянные жалобы поэта на то, что его не признают „хозяева дискурса”, то становится еще интереснее”.
Екатерина Дайс. Истерия и обсессия. Психопатологические дискурсы русского рока. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2010, № 1 <http://magazines.russ.ru/neva>.
“Существенные отличия в лексике душевнобольных помогают ученым лучше понять структуру языка как такового. Для нашей деятельности исследования Вадима Руднева по семиотике безумия чрезвычайно полезны тем, что позволяют наблюдать одну из картин, в рамках которой тексты различных музыкальных групп могут быть рассмотрены как фрагменты тех или иных психопатологических дискурсов. В этой статье мы берем тексты песен только двух рокеров: Майка Науменко и Бориса Гребенщикова. Они выбраны не только из-за своей значимости для субкультуры русского рока, но и из соображения наглядности исследования. Ведь, как отмечает Вадим Руднев, истерический и обсессивный дискурсы взаимодополнительны”.
“В качестве рабочей гипотезы хочется предложить возможную трактовку обобщенной личности русского рокера
Лев Данилкин. Январские тезисы: что нужно сделать с книжками, чтоб всем от этого стало лучше. — “Афиша”, 2010, 11 января <http://www.afisha.ru/blog/21>.
“Ридеры — инструмент для проектирования лучшего будущего для всех, а не вульгарное средство заработать на новом типе потребления. Общество извлечет больше пользы, если государство само будет внедрять ридеры. Государство должно финансировать их производство — настолько массовое, что они должны быть дешевле, чем везде. Производить их могут на Тайване, если дешевле, — но это должен быть гигантский заказ, позволяющий резко удешевить стоимость ридера, в идеале долларов до 40 — 50. Ридеризация — как всеобщая вакцинация; они должны продаваться везде, максимально дешево”.
“Замена учебников ридерами будет иметь очень долгосрочные последствия: другой тип ученика, другой субъект познания формируется. Еще один потенциальный эффект ридеризации: убить индустрию учебников — мафиозную; крайне лакомый, крайне прибыльный, гарантированный от потерь рынок; если убрать из него бумажную базу, производство, — можно очень много на этом выгадать, сэкономить — и по- другому использовать средства. Кроме того, ридер, в котором информация легко модифицируется, должен компенсировать ослабление человеческого материала, деградацию преподавательской культуры. То есть ридеризация — довольно дешевый способ удержать от падения образовательную сферу, а она страшно просевшая, надо ее любыми средствами вытягивать, за все хвататься”.
XXI век, суконный и прекрасный. Беседу вел Андрей Шарый. — “
Говорит Борис Стругацкий: “Именно тогда мы написали, может быть, самую пророческую свою книжку — „Хищные вещи века”, где совершенно точно угадали наиболее вероятный путь человечества на ближайшие десятилетия, путь к постиндустриальному обществу изобилия, обществу потребления. Этот вариант, который мы тогда представили себе очень хорошо, сейчас реализуется. Смешно: мы-то считали, что пишем антиутопию, мы описываем отвратительный, мерзкий мир. А сейчас прекрасно понятно, что это далеко не самый плохой из возможных миров, — могут быть варианты гораздо-гораздо-гораздо более неприятные и болезненные”.
“Не надо ссылаться на то, что мы говорили 50 лет назад: это бессмысленно. Это было совершенно другое время, были совершенно другие представления о том, что будет завтра, — не через 100 лет, а завтра; это было время энтузиазма, время надежд. Все то, что говорилось до 1968 года, — это фактически благоглупость, красивые мечты о красивом будущем, которому не суждено сбыться. В 1968 году мы поняли это с полной и ужасной ясностью”.
“Точно так же мы никогда не сможем предсказать, понять, увидеть сколько-нибудь подробно мир через 50, а тем более 100 лет. Сейчас мы можем сказать только, что это будет совершенно чужой мир. Это будет мир настолько чужой, что мы даже не будем понимать, что в нем хорошо, а что плохо”.
Александр Долгин. “Искусству не обязательно быть высоким”. Беседовал Андрей Архангельский. — “Огонек”, 2010, № 3, 25 января <http://www.kommersant.ru/ogoniok>.
