Не гаснет Твой небесный свет. Аминь.
Неотвратимо. Тихо.
Сергей Гандлевский. Общее место. – “Иностранная литература”, 2010, № 3 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
“Заветная мечта многих: занавес жизни опускается, и мы, томясь и ликуя, постигаем смысл и пафос оконченной (1)пьесы(2) и назначение сыгранной нами (1)роли(2)... Но все это – лишь (1)угадайка (2), более или менее талантливая, игра ума и сотрясение воздуха для достаточно здоровых людей. Перед лицом настоящей смерти во всем ее кромешном одиночестве, ужасе и безобразии, как она описана на соседних страницах Филиппом Ротом и Свеном Дельбланком, лучше всего умолкнуть, хотя бы на ритуальную минуту. Чтобы потом снова взяться за домыслы и гадания. Природа наделила нас бесценным даром – легкомыслием, чтобы нам все-таки жить-поживать, а не цепенеть ежеминутно от ужаса. Как бы высоко кто-нибудь ни мнил о себе, но, если он не вовсе болван или безумец, его нет-нет да посещает вроде бы безнадежная мысль, что мир, со всеми его концами и началами, не умещается в его черепной коробке. (Я бы и врагу не пожелал один-единственный денек пожить в мире, смысл и устройство которого в ладу с моим разумением: наглядные причинно-следственные связи, казарменные симметрия и справедливость – и прочие унылые прелести...) Мысль о маломощности человеческого рассудка только с виду грустна и безнадежна: она – залог самых невероятных упований... в том числе и на смерть”.
Это – из предваряющего тематический номер эссе. Тема: “Memento mori”.
Андрей Десницкий. Оживут ли они? – “Фома”, 2010, № 3 <http://www.foma.ru>.
“Уверен, что в их отношениях с человеком есть нечто такое, что не может пропасть в Царствии, потому что оно светлое и настоящее. Если в Царствии мы надеемся пить доброе вино (вообще-то Христос об этом ясно сказал) и читать умные книги, я не вижу причин, почему там не будет моего кота. Не вообще какого-то кота, а конкретно моего кота. Я прекрасно понимаю, что все это до некоторой степени метафоры: и вино, и книги, – и не берусь ничего утверждать. Но я вижу, что в отношениях человека и животного есть нечто такое, что напрямую имеет отношение к Царствию, и мне трудно поверить, что это будет перечеркнуто так же, как инстинкты муравья.
Словом, ничего я об этом не знаю. В Библии не написано ни так, ни эдак – понимай как знаешь. Мнения есть разные, и мое мнение, субъективное и недоказуемое: раз любовь бессмертна, то и любовь, в том числе между человеком и животным, – тоже”.
Это мнение известного ученого-специалиста по библейской филологии размещено внутри большого исследования Марины Журинской “Всех их создал Бог”.
Анджей Дравич. О Константине Паустовском. – “Мир Паустовского”, 2009, № 27 <http://www.mirpaustowskogo.ru>.
“В его отношении к жизни и поведении было нечто такое, что многие называли (1)польскими чертами(2). <…> Оба родства – физическое и духовное – сыграли в сближении Паустовского с Польшей свою роль”. Ученый и переводчик русской литературы Дравич написал о Паустовском целую книгу.
Во всех отношениях вышел
Вот пишешь все это, а перед глазами – кадры апрельского траура в Польской Республике, как совпало.
И еще: в этом номере поминают многолетнего директора Московского литературного музея-центра К. Г. Паустовского и основателя настоящего журнала Илью Ильича Комарова. Светлая ему память.
Владимир Зюськин. Плач иволги. Документальный рассказ об одной судьбе. – “Проталина”, Екатеринбург, 2009, № 4 (07).
Немного чудной, в высшем смысле провинциальный журнал, который действительно, как здесь пишут в “приглашении к чтению”, “наполнен голосами самобытных, порой малоизвестных, но, главное, честных авторов”. Необычное оформление: фотографии героев напечатаны очень крупно, на всю журнальную полосу: поневоле получается – глаза в глаза.
“Плач иволги” – это рассказ о поездке автора очерка в город Первоуральск, в психоневрологический диспансер к Валерию Климушкину, – когда-то – новомирскому автору, обласканному и напечатанному Твардовским. А еще это мотив последнего сочинения-реквиема Климушкина, которое его
