дорога все ближе поблескивает: будто поет и смеется!
легка — хоть и полная — тайн
словно все более светится светом ее
Бог — долго-внезапный!.. — о пусть не споткнется — и пусть доберется
до брошенной деревушки!
ласточки реют — светясь
словно воздушная — все ближе над полем
веет — теперь уже чем-то «домашняя»
дорога — как шепот!
как чье-то дыхание
в дверь
Читать Айги — почти невозможно. Учиться у Айги — почти необходимо. И дело не в его пресловутой известности на Западе. А в том, что Айги произвел еще одно важное расширение русского поэтического языка. Впустив в него пустоты, молчание, пробелы между словами, которые оказываются важнее самих слов.
Поэтому соглашусь с Дмитрием Бавильским: «Идеальный поэт будущего (если он возможен) соединит в себе, быть может, неоклассическую ясность с синкопированным ритмом Айги» [28] . И хотя в «нулевые» такой поэт не возник, однако вектор — движение от «здорового классицизма» Бродского к минимализму, усечению строф, попыткам заставить «работать» бумагу — заметен у многих поэтов, и об этом, наверное, стоит написать отдельно, не подравнивая походя авторов под очередную тенденцию.
sub В итоге /sub
Без притока молодых имен. Без политики. Без эстетики. Без Запада. Без Бродского.
С чем она тогда — литература «нулевых»? Куда шло и к чему привело это несдерживаемое экстенсивное расширение, графически подчеркнутое двумя нулями?
Вернемся еще раз к спискам, с которых начался разговор; еще раз — теперь уже без «задних» статистических целей — проглядим имена...
В списке 97-го можно заметить и дебютную «толстожурнальную» публикацию Максима Амелина — со стихами о комете, которые стали своего рода визитной карточкой поэта («Гневной богини ожившая статуя, / светлая вестница зла! // Что ты еще предвещаешь, хвостатая? / что на хвосте принесла?»). Там же — одна их первых публикаций Ирины Ермаковой — чье широкое признание пришлось уже на вторую половину «нулевых». У других поэтов — например Владимира Строчкова, Алексея Пурина, Сергея Бирюкова — новое десятилетие по публикациям (их числу и «наполнению») не сильно отличалось от предыдущего, что тоже неплохо. Реже, к сожалению, стали слышны голоса Татьяны Миловой и Яна Шенкмана (как поэта — в последнее время, увы, и как критика).
О том, что «открывает» список конца 2009-го, говорить еще, разумеется, рано. Можно лишь радоваться стихотворным удачам — которые в 2009-м, как и в 97-м, как и всегда, наверное, — «единственная новость, которая всегда нова».
Я, например, рад за Ингу Кузнецову («Новый мир», 2009, № 9), которая после перерыва вышла с новыми стихами — «заговаривающимися», с парадоксальным ассоциативным рядом:
