«<…> когда элита осознанно не дает массам возможность получать знания и образование. Это понятная стратегия, но это караул для всех, потому что нация, которая не развивается, которая не делает хоть что-нибудь — в космос летает, учится, воюет, — теряет историческое время, превращается в исторический мусор, и это притом что Большая Игра никогда не прекращается. Ну, то есть в какой-то комфортной климатически стране, типа Швейцарии или Чехии, можно быть историческим мусором и не очень жалеть об этом, а в чрезвычайно бедной климатически России это очень незавидная судьба».
«Я ж говорю, по-моему, проблема не в строе, не в общественном устройстве, а в том, соблюдаются ли исторически обусловленные национальные интересы, есть ли у нации шанс или нет. Чего, спрашивается, воевать с „буржуазностью”, если можно потратить эти силы еще на что-то. Вот на Марс если полетит русский космонавт, вот это будет удар по буржуазии, по тем людям, у которых все эти „прожекты” ничего, кроме смеха, не вызывают».
Григорий Дашевский. Возможность свидетельства. — «Коммерсантъ/ Weekend », 2010, № 12, 2 апреля <http://www.kommersant.ru/weekend>.
«Резким, сфокусированным пришвинский голос делался тогда, когда он злился и ненавидел, поэтому самые увлекательные тома дневников — это тома о революции
и коллективизации, когда Пришвин давал себе свободу злиться и ненавидеть, когда он сознавал себя оскорбленным всем тем, что видит вокруг. Но вышедший только что том дневников за 1936 — 1937 годы писался тогда, когда Пришвин стал уже признанным советским писателем и это право на оскорбленность сам у себя отобрал, чтобы не слиться с обиженными, бесплодными, как старые девы- вековухи, людьми. А когда в его голосе не звучит обида, то его голос плывет, расплывается, и невозможно не только полюбить автора этих дневников (как мы любим за сам по себе авторский голос дневники Михаила Кузмина или Евгения Шварца), но даже и настроиться на пришвинский голос как на определенную волну».
Александр Елисеев. Алхимик революции. — «Завтра», 2010, № 16, 21 апреля <http://zavtra.ru>.
«Ленин презрительно относится к демократии — этому фетишу современности.
И он, в полемике с „ренегатом Каутским”, четко обозначил: нет никакой „чистой демократии”, любая демократия — есть механизм определения воли господствующего класса. Тем самым Ленин слева подтвердил то, что говорил Победоносцев справа. И поэтому критика демократии Лениным значима так же, как значима ее критика предшественниками правых — Победоносцевым, Геноном и Эволой».
«Да, Ленин — политический враг. Но я горжусь таким врагом. И я горд, что именно Земля Русская родила такого гения. Это, конечно, трудно вместить сознанию „консервативных моралистов” — с их безнадежно проквашенными мозгами. Но древние оценили бы этого неистового воина, поняли бы его азарт и неприступность».
Славой Жижек. Чему учит прах. — «Русский Журнал», 2010, 29 апреля <http://russ.ru>.
«Тот факт, что облако от не бог весть какого мощного извержения исландского вулкана — мелкий сбой в работе сложнейшего механизма природы — может полностью застопорить воздушное сообщение над целым континентом, лишний раз напоминает нам, что человечество, несмотря на все свои титанические усилия по преобразованию природы, — это не более чем еще один вид живых существ на планете Земля».
«Экспансия научного мировоззрения в нашем обществе демонстрирует два неожиданных свойства: мы все больше и больше полагаемся на мнение экспертов даже в таких сугубо интимных сферах, как секс и религия, но при этом само научное знание распадается на множество непоследовательных и противоречивых дискурсов. На смену платоновской диалектике плюрализма мнений (докса) и единственно возможной объективной научной истины (эпистеме) приходит столкновение бесконечного числа взаимоисключающих „экспертных оценок”».
«Сегодня угроза экологической катастрофы ставит перед нами вот какую дилемму: либо мы воспринимаем ее серьезно и соглашаемся принять такие меры, что, если все как-нибудь обойдется, будем выглядеть глупо; либо ничего не делаем — и теряем все, если катастрофы все-таки произойдут. Хуже всего в этой ситуации выбрать среднюю линию и ограничиться полумерами. Тогда мы окажемся в проигрыше при любом развитии событий. Когда речь идет об экологической катастрофе, „взвешенных” решений быть не может, и все разговоры — своевременность, предосторожность и управление рисками — звучат довольно бессмысленно. Ведь в данном случае мы имеем дело, если следовать гносеологии Рамсфельда, с „ неизвестным, о котором мы не не знаем ”: не просто не знаем, что искать, но даже не знаем, что именно мы не знаем».
