— Рассказывали, что к Виноградову пришел какой-то математик и попросил принять его на работу. Он был еврей или полуеврей. “А я вас не приму”, — сказал Виноградов. “Почему?” — “А вы — слабый математик”. А тот говорит: “Какой же я слабый? Я — сильный”. — “Докажите”. — “Докажу”. Ну, они стали… Теперь это называется “армрестлинг”… Локтями уперлись в стол, и кто кому положит руку… И тот математик Виноградова победил и был принят на работу.
— В свое время Игорь Шафаревич стал неугоден, поскольку начал выступать против власти… Он дружил с Солженицыным… Арестовывали Солженицына в присутствии Шафаревича. Во время ареста Шафаревич своей массивной фигурой заслонял Наталью Дмитриевну, а она в это время прятала самые “страшные” бумаги в свою одежду. Так вот, Шафаревич работал в Стекловском институте. И вот звонят Виноградову сверху и требуют, чтобы он этого подчиненного уволил. А Виноградов им отвечает: “Да нет, вы знаете, я проверял сам лично… Он — не еврей”. Там говорят: “Да мы не про то, что он еврей или не еврей… Он — антисоветчик, пишет пасквили против нашей власти…” А Виноградов говорит: “Да нет, вы меня не поняли… Я вам повторяю… Я сам, лично сам потратил на это время, неоднократно и тщательно проверил… Я вам ответственно говорю: он — не еврей”. Они опять за свое, а он им только одно: “Не еврей…” И в конце концов они от него отстали…
— Виноградов говорил: “Если человек — еврей, это — его беда. А уж если он женат на еврейке, тут уже — сознательный выбор, тут уже преступление. Это уже вина”.
— Излюбленной сентенцией Виноградова была такая: “Не еврей, но ведет себя как еврей”.
— Как известно, в 1960-х годах началось серьезное охлаждение до того дружеских отношений между СССР и Китаем. Пресса писала, что китайцы, в массовом порядке возвращающиеся на родину, демонстративно мочатся в коридорах увозящих их советских пассажирских вагонов. Весной 1969 года произошел вооруженный конфликт на острове Даманский, унесший жизни сотен людей. Виноградов тогда сказал: “Это что же, китайцы… Выходит, они хуже евреев”.
— Многие из тех, кто хорошо знал Виноградова, утверждали, что на самом деле он не был “биологическим антисемитом”. Ему было все равно — еврей или не еврей. Но он надел на себя маску антисемита, понимая, что репутация отъявленного, демонстративного юдофоба обеспечит ему уникальное положение в советской науке (притом что он действительно был крупный математик). И правда, советской властью он был обласкан. Если не брать в расчет тех, кто был связан с военными проектами (атомным, космическим и т. п.), то Виноградов был единственным ученым, носившим титул дважды Героя Социалистического Труда (каковой давал право на возведение бюста на родине Героя). Математическим институтом он управлял железной рукой и стремился, не всегда безуспешно, управлять и всей математикой в СССР. В Академии наук Виноградов играл решающую роль при выборах членов Академии по отделению математики. Ведь при выборах нужно получить не менее двух третей голосов в соответствующем отделении. Он обладал блокирующим пакетом из не менее трети избирателей, а тем самым и угрозой его применения. Большой мастер академических интриг, при выборах он легко обыгрывал Колмогорова. Один из крупнейших математиков ХХ века Израиль Моисеевич Гельфанд был избран академиком только после смерти Виноградова — на следующий же год.
— Очередные выборы в Академию проходили в последние дни 1981 года. Виноградову уже девяносто, он не встает с постели, на выборы не ходит, голосует на дому. После выборов его подчиненные (то есть сотрудники Математического института) приходят его навестить. Слабым голосом он вопрошает: “Ленина избрали?” Его переспрашивают: “Кого?” Он повторяет: “Ленина”. Не теряя почтительности, посетители переглядываются — старик уже совсем того… Оказалось, что вовсе не “того”, а это была шутка. Виноградов имел в виду Петра Лаврентьевича Ульянова, которого тогда избирали (и избрали) членом- корреспондентом.
— Логина Николаевича Большева Виноградов любил (и тут я с ним сходился), демонстративно провел в члены-корреспонденты. Так вот, Большев, с трудом сдерживая смех, рассказывал мне об эпизоде, коего он был свидетелем. В кабинете Виноградова сидит какой-то заезжий иностранец, который интересуется, кто в Москве занимается функциональным анализом. Самоглавнейшим специалистом по этому разделу математики является Гельфанд. Все это понимают, но имя Гельфанда непроизносимо. Представители школы Гельфанда нежелательны, даже если они не евреи: ведь быть неевреем и пойти к Гельфанду — это почти как жениться на еврейке (и уж точно “вести себя как еврей”). Воцаряется тягостное молчание. Наконец кто-то находит, что сказать, и произносит: “Да вот, Дмитрий Алексеевич Васильков занимается функциональным анализом”. (Д. А. Васильков был почтенным доцентом Московского инженерно-физического института.)
— В редких случаях Виноградов мог демонстрировать поведение, для себя нетрадиционное. Нижеследующую историю я знаю от своего друга — Михаила Константиновича Поливанова. Он работал в
