единственный. Его первая специальность, террор, поощрила, развила и укрепила это чувство. В терроре, в конспирации не только можно было, но нужно было быть единственным, повелевать людьми, хладнокровно посылать их на смерть, самому, если можно, оставаясь вне риска. Но Савинков хотел продолжать быть первым и тогда, когда изменилась кругом вся политическая обстановка».
«Марбург» Бориса Пастернака. Темы и вариации. Антология. Составитель Ел. В. Пастернак. М., «РГГУ», 2009, 349 стр.
Подобного рода книг, посвященных монографическому анализу одного произведения, в том числе и стихотворного, в последние годы появляется все больше. Но и среди них эта — безусловное исключение, хотя бы потому, что такого важного для понимания всего творчества писателя произведения, нет, пожалуй, ни у одного другого русского поэта.
Недаром же в свое время именно «Марбургу» была посвящена дискуссия на знаменитом парижском пастернаковском коллоквиуме 1979 года, материалы которой тоже включены в это издание. Стоит только перечислить имена участников этой дискуссии: Александр Галич, Ефим Эткинд, Андрей Синявский, Жорж Нива, Зинаида Шаховская…
Спустя четверть века обсуждению этого же стихотворения было посвящено еще одно важное научное событие — первое заседание созданной в 2006 году Пастернаковской комиссии Российской академии наук. Эту комиссию с первых дней возглавил Вячеслав Всеволодович Иванов, к 80-летнему юбилею которого издательство «РГГУ» и выпустило этот изящный, замечательно оформленный том. А материалы того заседания составили основу книги.
Таким образом, под ее обложкой сошлись практически все значительные пастернаковеды нашего времени, как российские, так и зарубежные: кроме самого Вяч. Иванова, это и Л. Флейшман, и К. Поливанов, и В. Эрлих, и О. Раевская-Хьюз, и Евгений и Елена Пастернаки.
Особое место в книге уделено пастернаковскому выбору между занятиями философией и поэзией, сделанному поэтом как раз в Марбурге (и в «Марбурге» прежде всего!). Поэтому в книгу вошли не только собственно литературоведческие и лингвистические, но и историко-философские статьи, посвященные университетскому Марбургу — мировой столице тогдашнего неокантианства, а также отношению к нему молодого Пастернака.
Причем формат книги позволяет ее составителям не только комментировать эти связи, но и дать высказаться самому поэту: в книгу включены не только две редакции его этапного стихотворения и воспроизведение его рукописей, но и письма Пастернака из Марбурга, а также те отрывки из его «Охранной грамоты», где поэт дает оценку этому периоду своей жизни.
О марбургских письмах поэта хочется сказать особо: они не только дают подробнейшее представление о его впечатлениях и размышлениях, приведших в конечном счете к решающему выбору пути, но и оказываются самостоятельными прозаическими произведениями Пастернака, без которых, точно так же как и без стихов, нельзя представить облик выдающегося художника слова.
Существенно дополняют общую картину также иллюстрации, включенные в книгу: виды Марбурга, фотографии философов и самого юного Пастернака. И очень символично звучит последняя фраза книги, завершающая выбранный для републикации фрагмент «Охранной грамоты»: «Когена нельзя было видеть. Коген умер».
А. А у э р. «Перед лицом вечности…» Статьи о художественном мире Б. А. Пильняка. Коломна, «КГПИ», 2009, 212 стр.
Коломенский профессор Александр Петрович Ауэр начал писать о Борисе Пильняке очень давно, когда имя это было известно лишь немногим специалистам. Но в их числе были и «литературоведы в штатском», знавшие, что это — запрещенный в СССР писатель, поэтому скромная заметка в коломенской газете к юбилею автора «Голого года» вылилась в проработку молодого ученого, попробовавшего себя в роли журналиста.
Однако Ауэр продолжал читать любимого писателя и писать о нем, когда стало можно, начал проводить ежегодные Пильняковские чтения, издал по их итогам несколько научных сборников. И вот за долгие годы у него скопилось полтора десятка статей об этом уникальном писателе.
В Коломне памятью Пильняка дышит все: его скромный домик под боком красавицы церкви Николы на Посадьях, где и сейчас живут люди; воспетый в прозе писателя Коломенский кремль с его высоченными стенами и башнями; памятник Ахматовой на том самом месте, где, согласно легенде, она остановилась, не найдя домик Пильняка, — буквально в сотне меров от него…
Ауэр пишет в своей книге и об этом, но главная тема его книги — уникальная пильняковская поэтика. Недаром Пильняк называется ученым «мастером художественного эксперимента». Еще большее место занимают в ней статьи о литературных связях писателя с предшественниками и современниками.
Так, отдельная глава книги посвящена Ивану Лажечникову — писателю, чья биография тоже тесно связана с подмосковным городом на Оке. Ауэр анализирует характерную для обоих эстетизацию
