где присохло тряпьё к подреберью
и скулила его натали
перед наглухо запертой дверью,
с раскуроченным нахер нутром
изрекло [изумив очевидца]
Наше Всё [разрази меня гром]:
не впускайте… сначала — умыться…
credo-2
поэтам
не отрицаю, не до серенад —
где остриё [бряцающее над]
неотразимо рдеющей звезды
врезается в редеющи ряды.
где целина с мотнёй её будней
скудна, и тем не менее и в ней
есть нищета поболее, чем та:
служенье муз не терпит ни черта.
ни берега, ни брода, ни весла
ни доблести, ни подвигов, ни сла
ни истины, ни лжи из-под пера
ни слёз уже, ни жизни, нихера
поэтому пришла и говорю
[спиной — к отряду, мордой — к алтарю]:
друзья мои, прекрасен наш конклав
в безмолвии её последних глав.
эпилог
в книге, нутро холодящей,
так и остаться — бредущей
с этой толпою галдящей
к общей печали грядущей,
века соломинкой ломкой,
