исчезновении русской деревни, либо о городских интеллигентах, к которым сами принадлежали. То есть описывали свой круг, своих близких. И это работало. Потому что и через российских интеллигентов 70 — 80 -х годов, и через русскую деревню, послевоенную и предвоенную, осуществлялась история, Большое Время. А в 90-е годы центром энергетики стали другие слои. Не всегда приятные. Но кто сказал, что интеллигенты или крестьяне российского происхождения были приятны во всех отношениях? А писатели продолжали писать о том, что знают. О таких, как они. Между тем у офисной интеллигенции, „офисного планктона”, как теперь говорят, у людей из бизнеса страданий и радостей ничуть не меньше. Но об их жизни писатели прежней формации просто ничего не знают”.
“Я готов сколько угодно ругать власть, но при этом надо понимать, что не только в ней дело. Мы сами не можем договориться между собой о правилах игры”.
Николай Болдырев-Северский. “Быть может, лучше было бы не рождаться...” Заметки на полях “Мартиролога” Андрея Тарковского. — “Искусство кино”, 2009, № 12.
“В начальных стадиях дневника видишь, как его автор пытается приписать участившиеся рецидивы тоски и апатии неблагополучию своих отношений с друзьями и коллегами, своей возрастающей проницательности, равно и своей требовательности, да и, в конце концов, жизненной усталости. Однако возраставшая помимо его воли отрешенность заставляла его догадываться об абсолютной реальности второго „я””.
“Ведь даже по отношению ко все той же „Ностальгии” Тарковский прекраснодушно заблуждался, делая вид даже перед бравшей у него интервью Ольгой Сурковой, что фильм этот о ностальгии русского в Италии: о невозможности жить вне русской земли. Конечно же, бессознательное режиссера не могло не знать, о чем этот фильм. Разумеется, в свои ночные часы Тарковский вполне понимал, о какой ностальгии его картина, герой которой испытывает влечение к той пульсирующей потенциями пустоте внутри себя, которую он ощущает не просто как тот берег, но как подлинное пристанище и дом”.
“Создается впечатление, что он подвигался к полноте одиночества словно бы некоей внеположной силой. Подвигался ею к блаженному ужасу этого „одиночества нерожденности”: взрослого младенца в утробе матери. Но ведь никто добровольно к ужасу полного одиночества не движется! Еще бы. Вот и Тарковский вновь и вновь цепляется за те или иные стропы, за „священные” камни на пути, за блаженные мифы и мифологемы: дом, любимая супруга, ребенок — духовный друг, красивые и намоленные временем (временем рода и мировой культуры, чаще всего средневековой) вещи, созерцание пейзажей, творческая молитвенность и т. д. Однако все эти стропы и „священные” камни лопаются или осыпаются. Мифы благополучия и укорененности во временном один за другим — осыпью под его руками. Ибо внутри него действует более мощная сила. И время от времени обыденный человек в Тарковском ужасается и стонет, словно бы делая вид, что не только не понимает природу этой мощной силы, но и не знает о ее существовании”.
Дмитрий Быков. О пользе злобы. — “Профиль”, 2010, № 20, 31 мая < http://profile.ru >.
О сериале “Школа”. Среди прочего: “Я выпустил в этом году одиннадцатый класс, очень хороший, талантливый, хоть и совершенно раздолбайский, и удостоился от этих детей одного, но важного комплимента: им показалось, что я с ними говорил по-взрослому. <…> Да они никакие и не дети, в сущности, ибо им предстоит вступать в жизнь в условиях почти полного родительского банкротства — не финансового, конечно, а духовного. Мы профукали почти все великие возможности, которые у нас были, и теперь им предстоит заново формировать все, от идеологии до языка, от кодекса чести до отношения к классике. Их раздражение понятно. Я ненавижу высокомерие, оно почти всегда заслоняет реальность и не позволяет понять ее, — но уважаю злобу, горячую и честную: с нее начинается любая перемена. Каждое поколение начинает заново. Мне нравится, что нынешнее начинает так злобно. Это вселяет надежду на то, что из него выйдет толк. „Ты должен сделать добро из зла, потому что больше его сделать не из чего”, — сказал Роберт Пенн Уоррен”.
Наум Вайман, Матвей Рувин. Посох (фрагмент из книги “Шатры страха”). — “Топос”, 2010, 6 и 11 мая < http://topos.ru >.
“9.1.05. Матвей — Науму:
Нет, тему „Мандельштам и русский национализм” обойти невозможно. Раз уж мы на нее наткнулись…”
См. также: Наум Вайман, Матвей Рувин, “Мы живем под собою не чуя страны (фрагмент из книги „Шатры страха”)” — “Топос”, 2010, 21 и 25 мая.
Дмитрий Верхотуров. Познание как источник новой “революции спроса”. Кризис потребления. — “АПН”, 2010, 30 апреля
