наблюдаем, — это наиболее оптимальное устройство общества сейчас. Что будет, когда произойдет конец света и наступит всеобщее изобилие, как тогда будет устроена жизнь, я не знаю. Я противник коммунистической идеи, но не стал бы спорить с тем, что в ней есть некоторый смысл. Думаю, во многих идеях было что-то разумное. Другое дело, что людей, которые эти идеи пропагандировали и воплощали, преследовала отчетливая неувязка их с реальностью”.
Кирилл Анкудинов. “Ниоткуда с любовью...” — “Литературная газета”, 2010,
№ 20, 19 — 25 мая < http://www.lgz.ru >.
“Бродский мог воспевать отдельного индивида или обобщенную „европейскую цивилизацию”, но само присутствие любого этнического уклада вызывало у него тоскливое недоумение. <…> Бродский ценил и хвалил только римлян и Рим. Однако римляне в понимании Бродского — не нация (я бы сказал, это антинация). Быть римлянином — значит быть свободным от варварства, от суеты. В том числе от этнической суеты. <…> Бродский очень хотел быть „человеком из мрамора”, гордым римлянином и, кстати, именно в этом пункте сильно нарывался. Бродскому повезло — он угодил в эпоху, когда Запад качнулся вправо, к Рейгану и Тэтчер. Проживи Бродский еще лет десять — как бы воспринимались сообществом западных интеллектуалов „римская поза” Бродского и сугубый европоцентризм Бродского?”
“„Теплые люди”, строящие из себя каррарских Аполлонов и Тибериев, выглядят омерзительно. Они сами это осознали и ныне предпочитают подражать Кушнеру, Алексею Цветкову-старшему или Сваровскому. Кстати, ни Евтушенко, ни Кушнер не годятся в пару Бродскому — оба чересчур теплые, слишком человеческие, социальные поэты. Наше время выявило действительную пару Бродскому; это — Юрий Кузнецов, о котором Бродский не сказал ни слова. Между прочим, единое поколение (Бродский родился в 1940 году, Кузнецов — в 1941-м). Ведь они писали разными словами об одном и том же. <…> Другое дело, что Кузнецов и Бродский выбрали противоположные пути: Кузнецов — „растворился в родовом железе”, стал певцом мифов и обрядов; Бродский же — закаменел на ветру Вечности. Но они оба ушли от комфортной тепленькой шестидесятнической „человечности”…”
Юрий Арабов. “Долго ли мы будем заниматься не своим делом?” Беседу ведут Ксения Датнова, Наталья Сиривля. — “Искусство кино”, 2009, № 12 < http://www.kinoart.ru >.
“Вот то будущее, которое я не предрекаю — я не пророк, — но которое кажется мне наиболее вероятным. Каждое воскресенье канал „Домашний” демонстрирует коммерческое индийское кино. Очень поучительное зрелище. Эрзац-продукция, калька, срисованная с европейских и американских фильмов, но приправленная индийскими песнями. По-видимому, это и есть народность. Мне кажется, примерно к этому мы и идем. И для подобных задач драматургия будет очень прибыльным, комфортным и совершенно пустым занятием. Молодых, конечно, жалко, тех, в которых горит творческий дух. Они будут выталкиваться в маргинальные области, например в Интернет, пока его не превратят в нечто значительное с точки зрения искусства. Такая возможность есть. Я же, скорее всего, уйду в литературу. В конце концов, я могу делать любую литературную работу, включая переводы. Много денег этим не заработаешь, ну, значит, надо будет затянуть ремень”.
Олег Аронсон. Рассеянный фашизм. Фашизм — это способ превращения аффективных связей между людьми в связи политические. — “Частный корреспондент”, 2010, 12 мая < http://www.chaskor.ru >.
“Невозможно просто сказать „фашизм”, чтобы обозначить какую-то проблему. Приходится обязательно говорить, что ты понимаешь под “фашизмом””.
“Труднее говорить о фашизме не как о зле, но как о некотором естественном явлении в жизни европейского общества. Говорить так — значит предполагать, что искоренить его тотальным осуждением невозможно. Говорить так — значит видеть, что фашизм никуда не исчезает, хотя слово становится табуированным и покидает область политики. Что значит, что фашизм не случаен? Это значит, что он — не несчастье европейской культуры, а то, что встроено в логику ее развития, что он — необходимая часть пути Европы и даже ее судьба. Он не только в военных маршах и концентрационных лагерях, но и в тех образцах, которые нами обожествляются и по сей день, мыслятся как достижения европейской цивилизации. Он имеет свой исток в той самой культуре, которую сам поставил в ХХ веке на грань катастрофы”.
Александр Архангельский. Я готов сколько угодно ругать власть. Беседу вела Ирина Логвинова. — “Литературная Россия”, 2010, № 18 — 19, 14 мая < http://www.litrossia.ru >.
“О чем писали наши лучшие писатели 70-х и 80-х годов? Либо о своем деревенском детстве и
