«право» и «гражданские свободы», а также «родина». Потом вперед вышла «вера», но «право» и «гражданские свободы» остались на достойных местах.
А нужда в Духовной вертикали остро ощущалась даже теми, кто ранее проявлял в вопросах религии индифферентность. У французских революционеров, включая якобинцев, что-то от Духовной вертикали еще сохранялось – в культурных отражениях. Французские «сципионы» культивировали «римский дух», постоянно апеллировали к Цицерону и Катону, депутаты Конвента по торжественным дням надевали на голову лавровые венки и т. п. Робеспьер провозгласил «добродетель» началом начал Республики, и сколь ни изуверским было ее понимание у лидера якобинцев, даже оно выигрывает в сравнении с грубым материализмом большевиков, испытывавших презрение к человеку, которое не могли скрыть и шестидесятнические обноски.
Это было презрение к человеку как таковому, даже независимо от его классовой принадлежности. Разница между «нашими» и «ненашими» для них состояла лишь в том, что вторых при случае с легким сердцем можно было пустить в расход, а первые годились на то, чтобы стать кирпичиками в безликой кладке будущего коммунистического общества.
Даже якобинский террор выглядит бледным в сравнении с большевистским. «Народные» расправы во Франции и России мало чем отличались друг от друга, но система государственного террора у якобинцев не была такой лютой, как у большевиков (хотя, конечно, и среди них находились отдельные любители «зла ради зла», вроде члена парижской секции Пик бывшего маркиза Сада). Якобинцы не применяли пыток; не пилили кости, не опускали в котел с кипятком и т. п. (что не было редкостью в застенках ЧК, по крайней мере в ранний период ее существования). Они не ставили специальной целью унизить человека. Можно было взойти на эшафот с «гордо поднятой головой» и, при желании, с пением «Марсельезы». Для сравнения: С. П. Мельгунов в «Красном терроре в России» сообщает о факте, когда в Одессе везли на грузовике сложенных штабелями, как дрова, арестантов и те… пытались петь «Русскую Марсельезу».
Для большевиков унижение было самоцелью. Уже в начале существования ЧК кто-то там отдал приказ о том, что осужденные к расстрелу обязаны перед казнью раздеваться догола. Даже престарелые генералы. Даже женщины. Зачем? Единственно для того, чтобы в последнюю минуту жизни они почувствовали себя глубоко униженными. Это в случае, когда расстрелы совершались, так сказать, на пленэре. Для случаев, когда они совершались в застенках, этот кто-то приказал ставить казнимых на колени лицом к стенке и в таком положении получать пулю в затылок (данная практика сохранилась и в сталинском НКВД). Что должны были чувствовать те из них, кто мечтал встретить смерть грудью и самому скомандовать «Пли!» - как это описывалось в романах доброго и уже безнадежно старого XIX века?
Что уж тут говорить о разных «мелочах», вроде случаев, когда офицерских жен заставляли чистить солдатские нужники – непременно г о л ы м и р у к а м и.
Такой разгул человеческой низости явился результатом опустошения души, утратившей представление об Ordo (лат.) – порядке бытия, закрепленном в христианстве (иерархия Господств и Сил) и отраженном в культуре. Место Ordo занял «наоборотный» порядок, диктующий, как это экспрессивно описано в том же «Лебедином стане»,
Рыбам – петь, бабам - умствовать, птицам – ползть,
Конь на всаднике должен скакать верхом,
Новорожденных надо поить вином,
Реки – жечь, мертвецов выносить – в окно,
Солнце красное в полночь всходить должно,
Имя суженой должен забыть жених…
Восстановить достоинство личности и с нею достоинство нации стало задачей Белого движения. «В сущности, – писал Шульгин, - вся белая идея была основана на том, что (1) аристократическая(2) честь нации удержится среди кабацкого моря, удержится именно белой, несокрушимой скалой… Удержится и победит своей белизной. Под аристократической честью нации надо подразумевать все лучшее, все действительно культурное и моральное, порядочное без кавычек» [27] .
Вероятно, Кармазинов в «Бесах» Достоевского был близок к истине, когда говорил: «Вся суть русской революционной идеи заключается в отрицании чести». Русские революционеры отрицали существование Духовной вертикали, а понятие чести жестко к ней привязано; ибо честь есть возможность и право уважать себя перед Лицом Божиим – и в этом смысле подавать пример другим [28] .
Достойно внимания, что белое командование разрешило дуэли (хотя, конечно, не поощряло их: каждый воин был на счету). Дуэль, это наследие рыцарских времен, служила одним из средств поддержания чувства чести.
