изобилующие лакунами и неточностями) это источник первостепенной важности. Особенно если учесть, что щедрый коллекционер охотно собирал досье не только на поэтов и прозаиков, но и на физиков, химиков, садоводов – особенно на тех из них, кто сотрудничал в повременной печати и писал что-то хоть сколько-нибудь похожее на публицистику. И не беда, что интервал между двумя томами составил почти десять лет – подобные книги делаются небыстро плюс неизбежный страх издательств, даже специальных, перед выпуском трудоемкой и изрядно толстой книги. Но все хорошо, что хорошо кончается.
«Я н е т а к о й т е б я к о г д а – то з н а л а…»: А н н а А х м а т о в а. П о э м а б е з г е р о я. Проза о поэме. Наброски балетного либретто. Материалы к творческой истории. Издание подготовила Н. И. Крайнева, под редакцией Н. И. Крайневой, О. Д. Филатовой. СПб., «М i ръ», 2009, 1488 стр.
Я не ахматовед и писать «экспертное заключение» на этот огромный том, разумеется, не рискну. Тут любопытно другое. Филолог-архивист потратил десять с лишним лет жизни на решение одной из самых сложных текстологических проблем, связанных с русской литературой XX века: определение «канонического» текста ахматовской «Поэмы без героя». Экземпляров поэмы существуют десятки (Крайнева пишет о 130), правка разнонаправленная, прижизненной полной публикации не случилось, твердо выраженная последняя авторская воля отсутствует («беловой рукописи или авторизованной машинописи завершающей редакции произведения, содержащей окончательный текст поэмы, не сохранилось»). В итоге «более чем в двадцати основных, наиболее авторитетных художественных и претендующих на научно обоснованную публикацию (1)Поэмы без героя(2) изданиях нет даже двух полностью идентичных друг другу текстов». То есть ситуация, учитывая то место, которое занимает «Поэма без героя» в истории русской поэзии XX века, сложилась довольно странная.
И вот проблема наконец разрешена: на основе всех выявленных списков выделены и последовательно напечатаны девять основных редакций, установлен, обоснован и тщательно прокомментирован критический текст поэмы, устранены многочисленные ошибки предшественников. Более того, такая же работа проделана с так называемой «прозой о поэме» и с набросками балетного либретто по «Поэме без героя». И что же? И ничего. Казалось бы, должна быть какая-то реакция и гуманитарного сообщества, и «внешнего мира» – речь-то, повторю, идет не о случайном стихотворении полузабытого сочинителя, а о хрестоматийном произведении, постоянно переиздающемся и уже породившем массу комментариев и толкований. Ан нет: ни вала рецензий, ни обсуждений и круглых столов, ни критического разбора проделанной работы со стороны экспертов, ни даже какой-нибудь Государственной премии, хотя уж это вроде бы само собой разумеется. То есть, конечно, составителя и ее коллег поздравили на питерской ахматовской конференции летом 2009 года, провели презентацию, выразили респект. Но мне все же кажется, что подобные события должны иметь несколько иной резонанс.
В. В. Р о з а н о в. Собрание сочинений, [т. 29]. Литературные изгнанники. Книга вторая. Издание подготовили А. Н. Николюкин, С. М. Половинкин, В. Г. Сукач, В. А. Фатеев, П. П. Апрышко. М., «Республика»; СПб., «Росток», 2010, 957 стр.
Собрание сочинений Розанова затевалось больше 15 лет назад, в совершенно других условиях. Достаточно сказать, что давно уже практически не существует издательства «Республика», где собрание выходило до 21-го тома. Затем на один том оно завернуло в «Алгоритм», а с 23-го обосновалось в питерском «Ростке», где и завершилось тремя годами позже. В итоге вышли 30 томов, в среднем по два тома в год. Производительность невероятная, и, разумеется, скорости ради кое-чем пришлось пожертвовать – уровнем научной подготовки прежде всего. Полноценный комментарий к корпусу розановских текстов, как и решение спорных текстологических вопросов, – дело будущего, и едва ли ближайшего. Правда, уже сейчас затевается что-то вроде «академического» собрания сочинений Розанова – но ни степень проработанности огромного розановского архива, ни нынешнее состояние «розановедения» в целом не дают оснований полагать, что такое издание может состояться на достойном уровне.
Однако всякий проект, тем более столь масштабный, имеет смысл оценивать не по тому, что сделать не удалось, а по объему все же, вопреки всем обстоятельствам, сделанного. Сделано же чрезвычайно много. Не имеет смысла лишний раз подчеркивать знаменитое упрямство редактора и идеолога собрания Александра Николюкина, который, кажется, только один и мог взяться в середине 90-х за подобное дело, а потом, после краха «Республики», найти новые варианты и довести-таки заведомо некоммерческий проект до конца. Можно посмотреть на дело и без «личностей», «объективно». Для этого достаточно перечитать вступительную статью к первому тому собрания, «Среди художников», где составитель формулировал задачи издания и анонсировал его предположительный состав: «В данное, первое Собрание сочинений В. В. Розанова войдут все его главные книги <…> а также неизданные письма и биографические материалы». И несколько лет собрание действительно следовало намеченным курсом, по крайней мере в том, что касается книг. Перелом произошел ровно посередине пути, на 15-м томе, который был составлен из газетных статей Розанова 1906 - 1907 годов. И следующие тома, за редкими исключениями, уже представляли собой сборники газетной (по преимуществу) публицистики разных лет. В итоге сложилось впечатление, что собрание двигалось хаотично, без всякого плана. Андрей Немзер, единственный, кажется, из литературных обозревателей откликнувшийся на выход последнего, 30-го тома отдельной статьей, иронизировал: «Похоже, порядок выхода томов объясняется просто: что собрали (и якобы откомментировали), то и несем в типографию. <…> Впрочем, <…> на полке тридцать томов можно расставить по своему умыслу — хоть по хронологии, хоть по колористической гамме обложек». Немзер отчасти прав, но особого повода для иронии тут на самом деле нет – рецензент и сам упоминает о «хаотичности» розановского наследия. При начале же предприятия составитель явно не подозревал, какое количество розановских текстов погребено в повременной печати первых полутора десятилетий XX века. И именно в кропотливом, пусть и несколько бессистемном собирании и тиснении всего этого материала и состоит главная заслуга Николюкина и главное достоинство выпущенного преимущественно его усилиями собрания.
«Розанову — как любому тогдашнему профессиональному газетчику — постоянно приходилось писать обо всем . А не только о евреях, мистике пола, проституции, (1)литературных изгнанниках(2) и величии государственности. Так что в какую обертку его фельетонистику ни заворачивай, останется она сама собой — пестрой, но и быстро сливающейся в какое-то серо-буро-малиновое пятно хроникой российской жизни, обложенной приличествующими случаю соображениями. Иногда— точными и тонкими, иногда— банальными и пресными. Как положено. Газета есть газета: здравствоваться положено на каждый чих, но
