Новый Мир ( № 12 2010)

корень — в разных авторитетных языках, традициях, извините за выражение, дискурсах, будь то язык соцреализма или русской классики. Насилие заложено и в самом восприятии литературы как учебника жизни. С этим материалом Сорокин и работал. У современных ребят все иначе. Они исходят из своего непосредственного опыта, а их непосредственный опыт — повседневная жизнь как насилие. Они в меру сил пытаются его артикулировать.

“Лично я считаю, что совершенно необходимо написать историю русской литературы, избегая категории „реализма”. Тогда развеется туман школьных заморочек. Тогда станет понятно, откуда вдруг взялся великий русский модернизм. А он взялся из романтизма”.

 

Владимир Лорченков. “Место, которого нет”. Кишиневский прозаик показывает, где и в каком месте зарождается тоска, и рассказывает о том, как это происходит. Беседовал Дмитрий Бавильский. — “Частный корреспондент”, 2010, 26 сентября <http://www.chaskor.ru>.

“Это черная дыра, ничего общего не имеющая с цветной картинкой МССР, которую (картинку) создала советская власть. Кто хочет видеть настоящую Бессарабию, пусть смотрит книгу „Бессарабский альманах”, 1903 год. Огромный статистический труд, масса снимков, цифр. Там все видно . Кишинев вообще как город появился в начале XIX века, как только к России присоединили, и в середине двадцатого (советский бум). Сейчас город умирает, это очевидно: сливаются озера, дороги становятся направлениями, бродячие животные вот-вот по численности превзойдут людей, — и мне это кажется окончанием столетнего цикла. Наше молдавское Макондо скоро занесет песками, я это знаю. Румыны, кстати, гораздо тоньше чувствуют Бессарабию, чем русские. Поэтому они никогда не пытались превратить ее в европейскую Абхазию — деньги Бессарабия просто отрыгивает, а лишь присылали сюда пару сотен жандармов с палками и скучающих чиновников-меланхоликов. Ну, вроде Чорана”.

“Для человека, который пишет, депрессия — это естественное состояние. Но обратное правило не действует — если ты сделаешь себе плохо, лучше писать не станешь”.

 

Сергей Лукьяненко. Бремя утопий. — “Известия”, 2010, на сайте газеты —

23 августа <http://www.izvestia.ru>.

“В новых утопиях будущее России выглядит вполне благопристойно. Это могучая страна (а чаще даже звездная империя). Люди в ней сыты, веселы и здоровы. Правит Россией, как правило, император (времена, когда судьбы Земли решали ученые и учителя, явно остались в 60-х годах прошлого века). Ни в могучей стране, ни в звездной империи, ни в императоре я лично ничего дурного не вижу (это американцы в четвертой серии „Звездных войн” стыдливо объявили, что принцесса — это выборная должность). Император? Да хоть бы и падишах. Меня пугает то, каким новые российские авторы видят путь к своей утопии, к своему светлому будущему. Как правило — это война. Как правило, это мировой катаклизм, в котором рушатся государства и гибнут целые народы, цивилизация отбрасывается за ненужностью, а на первый план выступает право сильного. И вот в подобного рода катаклизмах Россия немедленно оживает, укрепляется и начинает процветать... разумеется, на военно-патриотической (иногда еще на православной, языческой или строго атеистической) основе. Такое ощущение, что вырастает поколение писателей, которые убеждены: мы умеем только воевать, делать оружие и умирать за Родину”.

 

Люди: толпа и народ. — “Огонек”, 2010, № 37, 20 сентября <http://www.kommersant.ru/ogoniok>.

Книга Юрия Лотмана “Непредсказуемые механизмы культуры” подготовлена на основе архивных материалов, хранящихся в Эстонском фонде семиотического наследия Таллинского университета. Это первый том серии Bibliotheca Lotmaniana, выпускаемой издательством Таллинского университета и посвященной творчеству Юрия Лотмана и его исследовательским интересам.

Цитата из книги: “Столь же принципиально нереализуем в жизни был романтический идеал возвышенного индивидуализма:

 

Он меж людьми ни раб, ни властелин,

И все, что чувствует, он чувствует один!

 

(Лермонтов)