Ермаковой и Гандлевским — «Московский счет» и «Anthologia» совпали; Херсонский, Павлова и Ватутина также были отмечены специальной премией «Московского счета». Как раз это говорит о том, что выбор «Anthologia» — не редакционный вкусовой произвол, а отображение более широкого консенсуса.
Тем не менее, если бы мне предложили назвать лучшие поэтические книги 2010 года, среди них оказалась бы книга Андрея Сен-Сенькова «Бог, страдающий астрофилией», а ее сложно представить себе рядом со сборниками и подборками, названными выше. Легче вместить в этот контекст, например, новый сборник Марии Степановой, где «НМ» мог бы заинтересоваться плодотворным совмещением лирики и эпоса, — но и это кажется маловероятным. Состав новомирских лауреатов подошел бы «капитальной» премии «Поэт» (собственно, и здесь совпадают четверо призеров).
Конечно, ситуацию можно скорректировать, введя, условно говоря, номинацию для молодых, — но «молодые» часто не так уж молоды, и такая постановка вопроса выглядела бы некорректной по отношению и к ним, и ко всем остальным (то же самое — с гипотетическими номинациями «Прорыв», «Авангард» и т. п.). Более подходящим решением было бы простое, без дополнительных институций, присуждение «Anthologia» поэту-авангардисту, активно экспериментирующему с языком и формой (увы, от нас уже ушли Пригов, Анна Альчук, Вс. Некрасов). «Новый мир» не только показал бы этим свое внимание к разным ветвям русской поэзии, но и подчеркнул их значительность — отдельно и в соотнесении друг с другом. Все предприятие от этого бы выиграло.
Постсоветский премиальный процесс, как ему и полагалось, сразу стал сюжетно занимательным. Всякая премия — до известной степени стечение обстоятельств, и она скучна, если предсказуема, — вот почему не хочется давать прогнозов. «Anthologia» не задействовала еще множества приемов, делающих премию увлекательной, — повторного лауреатства, награждения почти никому не известного автора, откровенно полемичного выбора и прочих подобных вещей. Хорошо, когда за премией хочется следить. И было бы хорошо, если бы дальнейшие решения совета «Anthologia» оказывались по- разному — когда сразу, а когда по прошествии лет — очевидными — и иногда удивляли.
«МЫ ВАС ПРЕДУПРЕЖДАЛИ»
М а р и а н н а Г е й д е. Бальзамины выжидают. М., «Русский Гулливер», 2010, 318 стр. (Окна «Русского Гулливера»)
Mарианна Гейде достаточно известна и как поэт, и как прозаик; едва ли имеет смысл спорить о том, что для этого автора более важно — поэзия или проза. Хотя различные премии [1] затронули именно Гейде-поэта, нельзя считать это недостатком Гейде-прозаика; в последнее время в Живом Журнале даже высказываются опасения, что проза «перевесит» стихи. И связано это с появлением новой книги.
Первая книга прозы «Мертвецкий фонарь» («Новое литературное обозрение», 2007) сразу обратила на себя внимание читателей и критиков. К тому времени уже было понятно, что проза Гейде — самодостаточное явление, не подпадающее под ярлыки «проза поэта» или «проза философа». Особенности этого феномена связаны с трудностями жанрового определения. Так, Сергей Костырко охарактеризовал книгу «Мертвецкий фонарь» следующим образом: «Собрание короткой и не слишком короткой прозы, с жанровым определением которой могут возникнуть сложности, так как тексты эти мало напоминают классические образчики рассказа или повести» [2] .
Не меньшей проблемой стал поиск предшественников. В предисловии к книге «Мертвецкий фонарь» Андрей Левкин упоминал Жерара де Нерваля и Антонена Арто: они «уже ближе к предмету разговора» [3] .
Анатолий Рясов, не полемизируя с Андреем Левкиным, проводил иные параллели: «…уже первые строчки открывающего сборник рассказа невольно отсылают к той литературной ветви, которую вошло в обычай называть „прустовской”. Это не самое удачное в силу своей однозначности определение в данном контексте используется скорее как условная точка отсчета для дискурса, включающего столь разных авторов, как, например, Бруно Шульц, Натали Саррот, Ален Роб-Грийе, Жан Жене и даже Габриэль Витткоп». Обращаясь к русской литературе, Рясов указал на тему «ускользающей реальности», связывающую прозу Гейде с художественным пространством, «границы которого были определены, наверное, романами Саши Соколова, а в дальнейшем очерчены прозой Асара Эппеля и Николая Кононова» [4] .
Вторая книга Марианны Гейде, «Бальзамины выжидают», при всех своих отличиях от первой,
