Вот так и должно быть. Автобус уехал.
И следует оцепененье, в котором
тебя забывать — с переменным успехом,
в себя приходить — с пасторальным восторгом.
Вот так и должно быть. Поля в отдаленье:
за розовым — синее. Клевер. Люцерна.
И всё основательней рубишь поленья,
от гиблой любви отвыкая усердно.
И так погодя затеряешься между
чужими, утешишься рядом с чужими.
И впору зарыть документы, одежду —
и впору другое прикидывать имя.
Дальнейшие действия неторопливы,
чтоб длить равновесие — жгучее счастье в
укромном дворе, в обрамленье крапивы.
Уют устаканен. Крестьянин участлив:
“Сойдешься с приезжей учителкой умной…
А можно — какую попроще деваху.
И живностью обзаведешься и уймой
детишек. Отъешь себе круглую ряху”.
Везде обещание свежей фактуры —
сопутствует местность, потворствует климат.
И глупыми глазками пялятся куры —
и лишнее прошлое на смех поднимут.
И станет не важно, чем был озабочен.
Чем был вообще. Ожиданье протяжно.
Опять тополями с дорожных обочин
ведется своя перекрестная тяжба.
Бухие крестьяне, как сонные мухи.
Степенное стадо прошествует мимо.
Столетняя утварь. Дыханье разрухи.
Избитые сумерки Третьего Рима.
Медлительный трактор виляет прицепом,
