Приближение к власти губительно. Беседу вел Борис Кутенков. — «Литературная Россия», 2010, № 48, 26 ноября <http://www.litrossia.ru>.
Говорит Евгений Рейн: «Конечно, это вызывает у меня определенную гордость. Но я не думаю, что даже то самое скромное, что я сделал, можно было бы оценить уже сейчас. Необходимо, чтобы был завершен жизненный путь сочинителя. Ну что я могу сказать — да, некоторые мои стихи вошли в учебники, антологии, и тем не менее я продолжаю писать и думаю, что все это можно будет правильно оценить только впоследствии».
Разговоры с Андреем Пермяковым: Олег Дозморов — Данила Давыдов. — «Волга», Саратов, 2010, № 11-12 <http://magazines.russ.ru/volga>.
Говорит Олег Дозморов: «Значение метафоры сейчас, на мой взгляд, близится к нулю. Символ явно побеждает метафору. Мне кажется, что метаметафористы были искусственной группой, но это было единственное поэтическое течение, осмысленное с эстетической точки зрения. Влияние их было невероятным. Скажем, [Александр] Еременко очень сильно повлиял на уральскую поэзию, по сути, создал заново, изменил ее атомарный состав. И во многом он это сделал благодаря личному общению, он часто ездил в Свердловск и общался с поэтами. И это влияние продолжается. Оно продолжается через Тягунова, через Санникова, через Кальпиди, через Казарина. <…> Еременко развязал язык целому поколению уральских поэтов, не только свердловских. Если представить поэта такой молекулой, то в каждом уральском авторе есть атом Еременко. У поэта в жизни есть, может быть, полчаса, определяющих, что будет дальше. Если в эти условные полчаса поэта било током от стихов Еременко, это одно, а если, скажем, от стихов Бродского, то путь у поэта будет другой совсем. Ты читаешь, тебе 15 или 17 лет, и тебя бьет этим током. Все. После этого у тебя уже другой состав крови, и писать ты будешь по-другому. Для меня Еременко очень важный поэт, многие его стихи я знаю наизусть».
Говорит Данила Давыдов: «А что такое „собственно литература”? Вот есть в Калининграде такой Дима Булатов. Великолепный, талантливый художник и поэт, который уже два десятилетия занимается эстетическим уничтожением литературы в том виде, в каком ее понимал, например, Белинский. Сначала его проекты были связаны с визуальной поэзией, затем с sound poetry , были акционные виды искусства, а теперь он занимается вещами, выходящими, с нашей точки зрения, даже за пределы искусства. Он занимается биологическим, генетическим конструированием. И это тоже поэзия. Что такое поэзия? Мы понимаем, что после концептуализма всякий акт, всякое высказывание может быть объявлено поэзией. И вопрос о том, что же такое есть поэзия в действительности, выходит далеко за пределы литературы и даже вообще искусства. Он становится сродни важнейшим метафизическим вопросам вроде того, есть ли Бог. Правильна ли картина мира, предлагаемая нам атеистическим сознанием, или правильную картину предлагает сознание религиозное? И ответ на вопрос о бытовании современного искусства, о бытовании поэзии напрямую связан с ответом на эти метафизические вопросы. Я, например, надеюсь, что в этом споре победит атеизм или, скажем так, агностицизм, или, во всяком случае, те варианты веры, что не подразумевают единобожия, но теперь весы, что совершенно очевидно, находятся на другой стороне».
Андрей Родионов. Моя Ахмадулина — ранняя. — «Известия», 2010, на сайте газеты — 1 декабря <http://www.izvestia.ru>.
«Когда я работал красильщиком в начале 1990-х годов, Борис Мессерер принес мне красить брюки Беллы Ахмадулиной. Я был настолько тронут моментом...»
«Меня трогает ситуация красивой интеллигентной девушки, у которой есть еще и талант. Правда, ему в границах и ограничениях, существовавших в 1960-х, к сожалению, сложно было полностью реализоваться, и он смог реализоваться только так, как смог. Я бы предпочел рывок в сторону. Регулярные стихи (ямб, хорей) не всегда подходили для точного выражения чувств, даже в 1960-е годы».
«Она сама по себе была авангардной, просто форма ее выражения была косной. Я бы ее в этом смысле сравнил с Сергеем Есениным, который тоже был невероятно авангардным, но боялся эту свою авангардность, особенно в последние годы жизни, активно проявлять по определенным причинам».
Лев Рубинштейн. Хронологическая болезнь. — «Грани.Ру», 2010, 21 декабря <http://www.grani.ru>.
«Если бы я не хотел или не смог повзрослеть, то и я был бы в полном праве славить товарища Сталина, при последних годах которого, совпавших с моим блаженным младенчеством, мне было хорошо так, как, видимо, уже никогда не будет. Тем не менее с тех пор я все же существенно повзрослел. По крайней мере, мне хочется так думать. Поэтому мне лично никакая казенная десталинизация не нужна».
