Женя и Женя: — Мы запишем. Мы запомним.
Артем и его юные помощники благоговейно удалились вглубь полуподвальных комнат. Чемоданчики их крохотны. Расселение новоприбывших не займет много времени.
Женя и Женя: — Вы ведь сестра Ольги?.. Вы, наверное, тоже что-нибудь интересное для нас припомните. Для анналов.
Инна: — Припомню.
Артем смеется: — Ребята. С ней осторожнее. Она злюка.
Сестры меж собой. Обе возбуждены.
— Да, да, да, Инна!.. Ровно год, как его Речь о цензуре. День в день. Как точны оказались наши сроки!
— И значит, ровно год, как вы с ним вместе. Звонкая веха?.. День в день?
— Не вспомнил.
— Что? Действительно день в день?
— И ночь в ночь.
Инна не может поверить:
— Он вспомнил. Он наверняка вспомнил, но помалкивает. Он, Оля, деликатен.
— Не вспомнил...
— К тому же, сестренка, учти — здесь все еще витает дух Максима. Звук его дурашливого смеха… Остались шаги… в воздухе!.. Мужчины такое чувствуют остро.
— Не всегда.
— Но я же слышала — Артем с болью сказал. Время сжирает. Время все сжирает… Утрата… Утрата, он даже повторил.
— Это он про Речь. Про свою уже остывшую Речь о цензуре.
— Ты, Оля, смеешься…
— Чтобы не плакать.
Звонок в дверь.
Батя, оживившись, кричит: — А вот это оно — вино от Марлена!
Ольга и впрямь впускает рослого мужчину — здоровяк принес целый ящик шампанского.
— По адресу… Получите… Просили передать — Ольге. Это вы?
— Это я.
Батя кричит: — Ставьте, ставьте на пол!.. Каков Марлен Ива-аныч!.. А каков сын Марлен Иваныча!.. Какие люди! Какие наши люди в Сибири!.. Я же говорил…
