Говорят, такое встречается часто: супруги, прожившие вместе не один десяток лет, становятся похожи друг на друга. Не знаю, как насчет внешнего сходства (со стороны видней), но вот что касается привычек, образа мыслей и прочего, тут у нас явный перебор, аномалия. Или патология. Мы не то что стали похожи — мы срослись, как два куска металла из учебника физики, превратились в сиамских близнецов, по телам которых бежит одна и та же кровь. Это тем более удивительно, что и любви какой-то необыкновенной между нами никогда не было, — так, сошлись однажды и стали жить. Не знаю, как так это произошло, не понимаю. Мы ничего для этого не делали, просто жили, и все.
Особенно заметным это стало в последние два года, после того как дочь нашла женщину, которая готовит и приносит еду. Маша — заботливая дочь. Наняла женщину и опять уехала к себе в Москву, а мы перестали выходить из дома.
И еще мы почти перестали разговаривать. А о чем говорить людям, которые думают одинаково?
Во всем этом, конечно, есть определенное удобство — у нас нет никаких разногласий относительно того, что мы будем сегодня есть, что будем смотреть по телевизору или какую музыку будем слушать. Но отсюда же и неудобства — например, обоим сразу приходит в голову почитать одну и ту же книгу (а экземпляр, известно, один), взять из общей тарелки один и тот же кусок или же посетить в одно и то же время уборную.
Скажете, утрирую? Ну разве что самую малость. Число совпадений-то все растет, трудно не заметить.
Мне это напоминает вот что.
В передачах про животных иногда показывают, как в глубинах океана перемещаются огромные колонии каких-нибудь сардин или тунцов, как все эти несметные мириады рыб в один миг слаженно устремляются в ту или другую сторону, как испуганно шарахаются, не натыкаясь друг на дружку, при этом продолжая держать между собой ту же дистанцию.
Так вот мы с Теряевой похожи на пару таких рыб, которые как-то отбились от своего косяка, но продолжают ощущать все его импульсы и беспрекословно им подчиняться. Две старые, усталые, полубольные рыбины.
Впрочем, насчет отбились — это для большей наглядности. Все как раз говорит о том, что никуда мы не отбивались. В том-то вся и беда.
Что же это за косяк, спросите вы? А вот те самые тысячи и тысячи нам подобных, разбросанных по сотням населенных пунктов нашей бывшей страны. Страны давно нет, но мы до сих пор продолжаем так же слаженно существовать, двигаться, думать и говорить. У всех у нас одно и то же прошлое, одни и те же пыльные подшивки журналов на антресолях, одни и те же книги в домашних библиотеках. Вот это и есть наш косяк. Наша изрядно поредевшая, но все еще заметная стая. Так мне представляется. И ничего, кроме отвращения, это не вызывает. Нет, ну надо же — годами сидеть дома, ни с кем не встречаться и все же быть частью чего-то! И ведь главное тут еще вот что — не будь постоянно перед глазами ее, Теряевой, разве меня бы это когда-нибудь обеспокоило? Да мне и в голову бы ничего такого не пришло! Проклятые, безмозглые твари… Я не хочу доживать век среди вас. Я свободный человек. Мне с вами не по пути! Идите к черту!! Сдохните!!!
Вынырнув, Теряев глубоко, с судорогой, вдыхает и обеими руками яростно чешет колени. Потом долго сидит, уронив голову на грудь.
Так отчетливо и без запинки (исключая финальные проклятия — здесь возможна импровизация) монолог звучит в теряевской голове обычно не чаще одного раза в день, но и все остальное время, и до и после, его нет-нет да и накроет на секунду-другую удушливой волной.
Однажды, на заключительных словах, когда кислород в легких уже на исходе и руки тянутся к коленным чашечкам, Теряев вскакивает и, бесшумно семеня, перебегает из спальни в гостиную. Застигнутая его внезапным появлением, жена вздрагивает, торопливо поправляет халат на коленях.
Проходит сколько-то месяцев или даже год, и как-то ночью разбуженный кошмаром Теряев наталкивается (а за окном полная луна, и в комнате светло) на испуганный взгляд Теряевой. Они смотрят друг на друга некоторое время, потом закрывают глаза и переворачиваются на другой бок.
Вот это да, думает Теряев о том, о чем ему уже давно следовало бы догадаться: да неужели нам и снится одно и то же? Вот это да!..
Но! Если это в самом деле так, то кто же тогда тут главный адресат сна? Да и всего остального? Вот вопрос. Кто из нас первый получатель? А кто только идет след в след?..
Или же все еще отвратительней, и кто-то там наверху уже настолько перестал с нами церемониться, что просто швыряет одну пайку на двоих, дескать, и этого достаточно, сами как-нибудь разберетесь?..
И стало быть, заключает Теряев, если все мои мысли и сны оказываются не только моими, если
