На девятой разметке процесс закончился.
— Ну-с, — полковник спрятал схему в карман, — мы у цели.
Виктор не был уверен — такую точность передвижения никак нельзя считать стопроцентной.
Лейтенант начал снимать тяжелый рюкзак, полковник подошел к Виктору почти вплотную, так что пришлось отступить на шаг…
Гуденье послышалось — словно басовитый комар…
Полковник походил чуть в стороны… гуденье усилилось… уменьшилось… усилилось…
— Товарищ полковник, — обратил внимание лейтенант, — у вас мобильный телефон звонит.
— Подождут, — он ткнул в землю пальцем: — Вот здесь.
И отошел, приглашая за собой Виктора, чтоб не мешать.
Гудки почти сразу угасли.
Он снова повернулся к лейтенанту, приступившему уже разгружать свой рюкзак:
— Тебе помощь нужна?
— Мне ваша помощь… вредна.
— Ишь какой.
— Не беспокойтесь, в лучшем виде всё будет.
— Глубинный, как договаривались?
— Локальное землетрясенье в три балла.
— Локально — это как?
— А вы отойдите еще метров на двадцать, там ничего не будет, кроме небольшого толчка, а здесь… землю выкинет вверх метра на два.
Заметно стало: трудится мастер — движения быстрые, точные; Виктор подумал с радостью — тут много времени не уйдет.
Они отошли, как положено.
Что скоро произойдет в действительности, они не знают, и Игорь Петрович, словно поймав эту мысль, говорит тихим голосом:
— Ну, Витя, ежели что, пострадаем за правду. Мне по возрасту уже недостойно бояться, — голова качнулась в сторону лейтенанта, — он человек одинокий…
— Я тоже.
Фотография вспомнилась, виденная, сегодня только, в доме Зубакина, застывшая в памяти, будто всегда там была.
А небо, небо, небо… без единого облака, с неяркой уже, ласковой синевой, небо любило всё что внизу, каждую жизнь человека, букашки, листика и говорило собою про общее счастье, которое только и есть настоящее. Полковник смотрел туда, задрав голову, лицо его, показалось, вернулось в их общее — молодость-детство…
Но отчего-то внутри у Виктора шевельнулась тревожность.
Он прислушался к звукам, шедшим от работавшего лейтенанта, — но не оттуда, а от леса, и в боковом зрении обозначился силуэт…
Так, свой пистолет вынуть поздно, полковник не успевает тем более, а ствол смотрит на них, надежда на лейтенанта… нет, человек хриплым голосом приказывает ему — руки за голову и подойти к остальным.
Что делать, что…
Прикрыть собой полковника — тот выхватит пистолет…
— В сторону! Или убью обоих.
— Спокойно, Витя. Наверно, это судьба.
Ствол перешел на полковника.
Выстрел.
Ствол дернуло вверх.
У Виктора ноги прыгнули сами, и заработало всё, чему когда-то учили — враг рядом уже, он выронил пистолет!… и опустился на колено у ног Виктора.
Что с полковником? Но сначала…
— Оставьте оружие, прокурор!
Маша отходит от деревьев, и Яна…
— Откиньте оружие ногой в сторону! Быстрее!
Темный брючный костюм на ней выглядит униформой, взгляд властный, злой, в руке — с чуть опущенным стволом пистолет.
— Майор, — раздается сзади, — не надо отдавать приказы старшим по званию.
Фу-у, жив! А у этого — мокрое пятно на правом плече.
— Я уполномочена министром внутренних дел — задание государственной важности. Можете с моего телефона позвонить-убедиться. Только не сметь вынимать оружие! Имею право, и буду стрелять.
— Бросьте, майор, все вы там в Москве одна шайка.
— Да как вы… молчать! Вас в порошок сотрут! Обоих!
Взгляд кобры — в зрачках пустота со смертельным исходом.
— Машка, не балуй!
…как из учебника — раз-два-три…
Яна бросает мимо него к полковнику пистолет.
Надо быстро найти — тут где-то в траве второй — и вызывать скорую помощь для раненого; этот человек теперь не опасен, к нему нет уже никакого чувства… вон второе оружие.
Едва он успевает подойти и поднять, как Яна хватает за руку и тянет вниз:
— Велели пригнуться!
Толчок!
Близко где-то выдернули из земли кусок…
Тугой воздух хлынул, хотел повалить… Яна вцепилась в его плечо… в воздухе, трясущемся как желе, не видно ничего кроме мутного движения, звук исчез…
И явился чем-то вроде негромко бурлящей воды…
Вставшее дыхание вдруг нормально пошло, воздух-желе отодвинулся, сузился… по сторонам от него чистое, видимое хорошо пространство…
Глаза сразу стали искать кто где…
Ни Шестовой, находившейся ближе к деревьям, ни, самое странное, раненого незнакомца.
Яна дергает его и тычет пальцем.
Там, где секунду назад колебалась воздушная масса, прозрачная пустота — полоска леса уходит дугою вбок, пространство впереди огромное до дальнего перелеска…
Полковник энергично отряхивает брюки, лейтенант, в сидячем положении, продолжает смотреть туда, где был взрыв.
— Ушел, — он поворачивает к ним голову и показывает рукой, — в гущу, что была там, ушел.
— Я тоже видел, как он исчезал, — полковник осмотрел брюки, удовлетворился их состоянием и полной грудью вдохнул. — Ох, мочили меня сегодня, мочили. Мочили, мочили!.. — он задумался. — Что-то напоминает, а?
— Булгаковских котов, которых душили-душили, — Яна, продолжая держаться за плечо Виктора, смотрела на него большими глазами серого цвета, которого нет нигде больше в природе.
Он прижал ее лоб к щеке — спасла ведь сейчас, и может быть, очень многих.
— Вот, Витя, такие у нас «некрасовские» девицы. Ты не пренебрегай.
Полковник вдруг быстрым шагом направился к месту взрыва.
Достигнув, потоптался там… два раза подпрыгнул.
И показал Виктору кивком и выраженьем лица — в порядке всё, «портал» не реагирует.
Засигналил мобильник — Яшин телефон на экране.
Голос бодрый и выпивший:
— Я прилетел! Уже на маршрутке к городу подъезжаю. Мне дальше куда?
Виктор обрадовался, ждать велел на конечной, на площади.
