взятых. Не только военные: электростанции, мосты — на все это тоже хватит.
— Пит, вы уже попали один раз в бомбоубежище с детьми в Ираке.
— И это послужило очень серьезным основанием для дальнейшего совершенствования точности. Ни одна пущенная отсюда ракета уже не отклониться от цели. Не думай, пожалуйста, Марк, что в жилах у военных течет другая, чем у остальных людей, кровь. — Генерал взял брата под руку и, чуть понизив голос, очень довольно сообщил: — Открою тебе один секрет. Теперь, после испытаний, которые мы проводили недалеко отсюда, крейсер обладает еще одним феноменальным оружием. Ни одна подводная лодка противника не сможет приблизиться, для того чтобы нас атаковать. Она будет обнаружена раньше, но что самое главное — будет уничтожена уже через несколько минут особой управляемой ракетой. Причем со стопроцентной вероятностью, то есть — наверняка.
— Ракеты научились не только летать, но и плавать под водой?
— Они умели это делать и раньше. Однако сейчас лодка от них не способна уйти.
— Будет взорвана?
— Нет. Направленное поражение экипажа гамма-лучами. Техника не пострадает, а люди погибнут почти мгновенно.
— Мне, биологу, очень приятно об этом слышать.
— А вот любой подводник, будь он русский или китаец, отреагировал бы иначе.
— Обрадовался бы, что ли, Пит?!
— Не горячись. Да, обрадовался бы, представь себе. Смерть на воде ведь гораздо страшнее, чем смерть на суше. А еще страшнее — под водой. Потому что при обычном поражении субмарина не погибает вся сразу. Трагедия в том, что наверх ей уже не выбраться. А во многих отсеках остаются живые люди. Я мог бы тебе рассказать, что видят потом те, кто осматривает поднятую погибшую лодку, но ни за что не стану этого делать.
Профессор задумчиво пощипал свою бороду…
— Мне трудно судить, братик, но послушать тебя, Пентагону скоро дадут Нобелевскую премию за гуманизм и любовь к человечеству. — Внезапно, о чем-то подумав, он вскинул голову с потемневшими от гнева глазами. — А океан?! Вы только что испытывали какие-то страшные гадости!
— Не беспокойся, пожалуйста. Да, в радиусе полумили твои рыбешки подверглись жесткому облучению. Но это значительно меньше, чем одна капля в стакане воды. К тому же, вспомни, твои коллеги в лабораториях безжалостно режут для опытов мышей и кроликов. Другие обрекают добрых и безответных дельфинов на неволю в океанариумах. Ну, и так далее.
— Мы делаем это ради… э…
— Ха! Пойдем теперь ко мне. Мы делаем свою работу ради того же самого, уверяю тебя.
— Ладно, — примирительно произнес профессор. — Значит все тут у вас — супер?
— Решительно все! Этот корабль дороже и современней любой космической программы НАСА.
Каюта-салон генерала тоже оказалась — «супер».
— Уж здесь бы могли поберечь деньги налогоплательщиков, — осмотрев этот «люкс», проворчал профессор.
— У нас даже матросы имеют комфортабельное жилье. Поверь, Марк, в действительности здесь нет ничего лишнего. Люди месяцами должны жить в океане. И работать с чрезвычайно сложной и очень опасной техникой. Мы не можем допускать даже малейшую психологическую усталость, а тем более — раздражение от бытовых неудобств. — Генерал нажал какую-то кнопочку, и меньше чем через минуту стюард вкатил накрытую салфетками тележку с тарелками и шампанским в серебряном ведерке посередине. — Давай теперь выпьем за нас. Нет, — он взглянул на фотографию на стене, — сначала — за папу.
Время, как же его не хватает на все хорошее.
Вот, нужно уже расставаться.
— Пит, а мне нельзя дозаправить у тебя свое суденышко? Тогда бы не пришлось через неделю заходить в какой-нибудь местный островной порт.
— Топлива у меня сколько угодно, но, знаешь, с крейсера его перекачивать слишком уж неудобно. А всего в двадцати милях отсюда наш небольшой корабль. Продолжает кое-какие эксперименты. Я дам приказ, они вас обеспечат.
Потом профессор помахал брату из лодки, направляясь назад к болтавшейся невдалеке их скромной посудине. И стало грустно…
А в детстве он никогда не испытывал этого чувства. Наверное, потому что нужно было все время помогать отцу, заботиться о младшем брате, учиться как можно лучше, чтоб поступить в университет. И там быть среди самых первых, не отягощая, благодаря стипендии, уже пожилого родителя.
Когда же у него стала появляться вот эта непонятная грусть? После смерти отца?…
Нет, если старые люди уходят, вот так, с чистой совестью, со спокойным приготовившим уже себя к другому миру сознанием, их смерть вызывает у окружающих совсем не такое чувство. Иное… которое удается иногда испытывать и здесь, в океане. Оно пронизывает вдруг ощущением того, что жизнь не может исчезнуть. Что истинный мир гораздо больше того, в котором люди по привычке находятся, вцепившись в маленькие кусочки сиюминутного, и этим глупо и безнадежно себя ограничивают. Он тоже нередко такое за собой замечает, а с возрастом эта путаница большого и малого начинает навевать грусть.
— Ты о чем-то все время думаешь, Марк, — заметил Кристиан, когда они вечером допивали в кубрике чай. — Об этом странном скелете?
— И о нем в том числе…
— А у меня он просто из головы нейдет. Помнишь, как мы два года назад оттаскивали в океан самку голубого кита?
— Которая выбросилась на берег?
— Ну, да. Оттащили, а она потом все равно стала дохнуть на такой же вот примерно глубине. Акулы ее очень быстро разъели, но мы же потом шесть дней наблюдали всякую сплывшуюся кормиться мелочь. И сколько получили новых данных, какие чудесные экземпляры удалось отловить.
— Добавь сюда, Крис, та самка значительно уступала своими размерами этому кашалоту, — весьма рассеянно, впрочем, добавил профессор. — И любопытно было бы посмотреть на кальмара, который с ним справился…
Его помощник не очень довольно пожал плечами:
— Нет, Марк, ты все-таки думаешь о чем-то другом.
Смертельная белизна
Ночь — не самое благоприятное время для передвижения в океане на таком как у них судне, поэтому Таккерт решил двигаться дальше завтра. И первым делом — подойти к военному кораблю, который полностью дозаправит их топливом.
Но заступивший на ночную вахту задира решил по-своему. С рассветом, когда все еще будут спать, он сам поведет корабль по отмеченным в журнале координатам. Это хорошая возможность попрактиковаться. Потом — пусть злятся и кричат. Всегда приятно наблюдать, как люди все равно отступают перед его хладнокровием. И этот чудак-профессор — прежде всего.
Поэтому, лишь только предутренняя мгла начала отступать, он запустил нешумный двигатель и встал у штурвала.
До военного судна, он рассчитал, чуть более часа пути. Значит, народ еще не успеет проснуться к тому времени. Очень интересно, сумеет ли он точно выйти по указанным координатам?
Меньше чем через час юноша почти возликовал от радости — в светлом уже предутреннем океане прямо по курсу завиднелся корабль. Вот это здорово! Теперь до него каких-нибудь пятнадцать минут
