Примерно так рассуждал Владислав Владимирович, возвращаясь однажды вечером домой. Воспоминание о той ночи, когда он плакал, уткнувшись в подушку, уже немного изгладилось из его памяти. Да и сам Турбин старался вообще не вспоминать своих слез.
Дело еще заключалось в том, что читая молитву, про которую жена сказала, что она очень важна, Владислав Владимирович ясно почувствовал облегчение. Словно невидимая сила вытянула его из болота отчаянья и вселила в сердце надежду на лучшее. Он был просто поражен этим целительным действием молитвы, но не сказал об этом никому, даже жене. Признай он во всеуслышание о чудодейственном влиянии молитвы, пришлось бы пересмотреть все взгляды на жизнь, все принципы, а это пугало Турбина.
Возле подъезда стояла крышка гроба.
Владислав Владимирович очень не любил и даже боялся похорон. Он невольно остановился возле двери подъезда и поздоровался с соседками, сидевшими здесь на лавочке.
Погода была замечательная. Небольшой морозец, вокруг белый чистый снег переливался и искрился в свете фонарей. И вот кто-то, для кого предназначалась эта крышка, этого уже ничего не увидит.
Турбину стало тяжело на душе и страшно. Чтоб избавиться от неприятного, сосущего под ложечкой страха, Владислав Владимирович спросил:
-Кого хоронят то?
-Да с нашего же этажа, – ответила женщина, живущая на одном этаже с Турбиными.
Владислав Владимирович плохо знал своих соседей и все равно опять спросил:
-А кого?
-Мишку Савельева. Ну, сына Нины и Андрея. Молодой еще, тридцати не было.
-А что случилось?
Другая соседка ответила, не глядя на Турбина:
-А кто его знает? Он у них один. Они для него копили, копили, и вот надо же! И гроб вишь какой хороший, дорогой.
-Да какая разница в чем в земле гнить? – перебила старушка, которую внуки называли бабой Нюрой. – Копить, копили, да на тот свет денег ведь не возьмешь.
Она недружелюбно покосилась в сторону Турбина:
-Богатство то, милый, оно только здесь, а там мы все равны.
Владислав Владимирович вошел в подъезд, поднялся на свой этаж и быстро прошмыгнул в квартиру.
Эти похороны еще сильней заставили его задуматься о бренности всего живого. Как хрупка и быстротечна человеческая жизнь! Как бессмысленны стремления к богатству, роскоши, удобствам, когда задумываешься о неизбежности конца! Что было важнее для Женьки: жить в богатстве с такой отвратительной женой или испытать счастье взаимопонимания, любви и настоящей привязанности? Владиславу Владимировичу настолько очевидным показался ответ на этот вопрос, что он просто поразился тому, как заблуждался раньше. Ведь вот он сам в молодости ни за что бы не женился, если бы не любил…
Чувство вины перед сыном опять захлестнуло душу Турбина, и он опять стал читать молитву. Он успел прочитать ее раза три или четыре, как вдруг услышал шаги и невольно вздрогнул.
-Ты что? – удивленно спросила его жена. – Сидишь здесь в пальто.
-Да так.
Владислав Владимирович встал со стула, который стоял в прихожей, и начал медленно раздеваться.
В эту ночь он о многом еще передумал, ворочаясь с боку на бок и не давая уснуть жене.
***
На следующий день, в субботу, Владислав Владимирович стал собираться к Ирине и Андрею.
-Я съезжу к Андрюшке, - сказал он Людмиле Петровне.
И она, поняв, что у отца к сыну есть разговор, не стала проситься с ним, а только сказала:
-Конечно, поезжай. Ты же у них еще ни разу не был.
-А они где?
-В Подмосковье. Сейчас дам адрес и объясню, как проехать.
Владислав Владимирович утвердительно кивнул.
***
Турбин ехал сначала по городу. Все было знакомым и привычным. Потом он завернул на кольцевую дорогу, а потом и на шоссе, ведущее за город.
Владислав Владимирович ехал, смотрел по сторонам и думал, что, наверное, жить зимой в Подмосковье ужасно. Снег, черные деревья с растопыренными ветвями, пьяные мужики в телогрейках и ушанках, бабки в валенках и платках, вредные, недружелюбные, с красными замерзшими носами. Да и дороги, наверное, очень плохие. Если не на джипе, то и не проедешь.
Владислав Владимирович настраивал себя на негатив, чтобы не очень быть подавленным действительностью.
