-Несчастный случай? – спросил Родион, но не хотел услышать ответ на вопрос.
Он с таким удовольствием сейчас отвлёкся от мрачных мыслей и предчувствий последних дней, и вот на тебе! Как было приятно вспомнить школу! Как здорово вспомнить смех, веселье и проказы себя молодого! И опять его возвращают в страну взрослых проблем и несчастий.
-Ой, не несчастный случай. Наркота!
-А сколько лет было его сыну? – не удержался от вопроса Родион.
-Андрюха рано женился. Его мальчишка учился в колледже, архитектурном, по-моему. Стал баловаться лёгкими наркотиками. Таблетки какие-то там употреблял. А потом, когда денег не было, его товарищ у деда своего взял наркосодержащее лекарство. Эти придурки выпили и всё! Обоих нашли на скамейке без сознания. Второго парня откачали, а Андрюхин умер. Ты бы его увидал, не узнал. Сын то был, единственный. Сивцов выглядит стариком. Я бы этих наркоторговцев, этих гадов…! – Сергей нецензурно выругался, и люди за соседними столиками удивленно повернули головы.
Сергей заговорил тише:
-Суки! Ладно, когда взрослым продают наркоту, но детям! Андрей рассказывал, что на дискотеках любые наркотики купить можно. А эти малолетки не понимают, что к чему. Туда с четырнадцати лет начинают ходить, а то и раньше…
Когда Родион шёл домой после этого разговора, он думал о том, что услышал от Сергея. Он вспоминал Сивцова Андрея, и история про несчастного отца, похоронившего сына наркомана, казалась просто невероятной. Он представил свою четырнадцатилетнюю Лерку на дискотеке с наркотиками и содрогнулся. Валерия частенько была капризной, противной, ноющей, но при всём этом она была ещё ребёнком, пугливым и ранимым. Родион вспомнил, как ходил делать прививки дочкам. Как маленькая Лерка пугалась и так плотно прижималась к отцу, что Родион думал, что она просто врастёт в него, ища защиты. И тогда ему хотелось взять ребёнка и унести от медсестры, но прививка была нужна дочке, и он уговаривал её, вытирая слёзы и обещая золотые горы, если она не будет плакать. А что, если бы ей хотели сделать вредный укол? Вредный, а может, даже смертельный?
Родиону стало тошно.
Если бы он думал, что укол несёт вред, а не пользу, он просто бы разорвал медсестру на тысячу маленьких медсестёр. Он бы крепко обхватил хнычущую Лерку и никому не позволил даже прикоснуться к ней.
Родион сел на скамейку в сквере, по которому шёл домой, и откинулся на спинку, положив ногу на ногу. Ему хотелось посидеть и подумать, не подвергаясь влиянию слов и поступков своего семейства.
Сейчас, сидя на скамейке и глядя на небо, деревья и людей, проходящих мимо, Родион осознавал, как никогда, необозримую виновность тех, кто получает прибыль, унося здоровье и жизни людей. Как, наверное, ужасно – чувствовать вину перед Сивцовым Андреем, потерявшим единственного сына. Как ужасно чувствовать себя виновным перед многими другими родителями и детьми, погрузившимися в море горя и отчаянья.
«Ладно! – подумал Родион в тот момент. – Хрен с ней, с прибылью. Завтра поеду и прогоню Влада из своего дома. Хочет делать свои таблетки, пусть делает в другом месте. Всё! Решено!»
Приняв такое решение, Родион вдруг успокоился. Ему стало как-то хорошо и радостно на душе. Он поднял глаза к небу, и оно вместо бесконечного и пугающего своими непредсказуемыми высотой и содержанием, показалось ему знакомым с детства, наполненным добром и светом. Под таким светлым и добрым небом жить можно радостно и счастливо.
«Вот оно в чём счастье! – пронеслось в голове Родиона. – Не в деньгах и власти, а в спокойном душевном состоянии. Счастье, когда небо для тебя не карающее и угрожающее, а ждущее и защищающее».
На лице Родиона появилась улыбка. Ему не хотелось уходить со скамейки, хотелось сохранить это необычайное чувство спокойствия и счастья в душе как можно дольше.
Но тут звук громких голосов привлёк внимание Родиона.
На скамейке, стоявшей на противоположной стороне дорожки, расположилась компания из трёх человек. Двое из них явно были бомжами. Третьего же пожилого человека и по одежде, и по чисто выбритому лицу нельзя было отнести к людям без определённого места жительства.
Пожилой человек сел на скамейку. Бомжи присели рядом, с двух сторон от старика.
-Леонидыч, ну, ты же обещал! – сказал один из них, выглядевший моложе всех.
-Боря, я не могу. Дочка должна приехать. Она запретила вас пускать, - ответил Леонидыч, неловко пожимая плечами.
-Ну, мы надеялись, что сможем у тебя нормально помыться, постираться. Ты же обещал нам помогать, - сказал второй бомж ноющим голосом.
-Миш, как я могу помочь? Если дочь приедет, а вы будете в квартире, она милицию вызовет.
-Ну, мы пока помоемся, ты пошухеришь на балконе. Мы ведь тебя угощали и сейчас у нас во.
Борис раздвинул края пакета и показал его содержимое Леонидычу.
Старик сглотнул слюну, но остался непреклонен:
-Нет, ребята. В прошлый раз вы деньги из квартиры забрали и одеяло.
-Ты чё, дед! Деньги сам потерял, а одеяло сам же обещал отдать. Ты пьяный был, когда мы уходили. Мы и взяли одеяло.
-Я дал Мише одеяло, чтоб он у меня в квартире укрывался, а не чтоб унёс. Вы в ванной напачкали. Дочка мне продукты на неделю купила, вы за два дня всё съели. Я не могу вас пустить к себе.
-Это было на неделю?! – уже не ноя, а возмущаясь, заговорил Миша. – Она тебя голодом морит!
-Мне бы хватило, - не соглашался старик.
