особенно страшным было то, что лицо закрывал капюшон. Коршунов знал, что под этим капюшоном скрывается кто-то очень страшный и опасный. Неизвестность была невыносима, и страх подавлял желание увидеть говорившего.
-Что объяснить? – повторил незнакомец, и в голосе слышалась насмешка.
-Ч-ч-что вокруг происходит? – спросил, заикаясь, Коршунов.
-Э-э-это! – протянул незнакомец, как бы досадуя на свою недогадливость.
Вокруг послышалось хихиканье, перемежающееся с диким смехом.
-Ничего не происходит. Это всего лишь плод твоей больной фантазии.
Валерка облегчённо вздохнул.
-Да, я сплю.
-Да, ты спишь.
-И не может быть убегающих домов, леса, речки.
-Конечно, не может.
-Всё это чушь и выдумка!
-Да, чушь, - продолжал поддакивать незнакомец.
-Я знаю, мне снится сон о расплате грешников за их грехи. Да?
-Да ну брось! – ответил неизвестный, и по интонации было слышно, что он скривился, отвечая. – Это просто следствие усталости. Удава же ты не убивал?
-Нет.
-Ну, вот видишь! Ты просто завидовал его дому, он тебе и приснился в хижине.
-А те… другие?
-Те, кого ты убил?
-Но… не всех я убил сам.
-Ну, приказал убить. Какая разница! Просто с годами у тебя стали шалить нервы. Бывает.
Во время их разговора слышался смех, очень противный, иногда хрюкающий. Коршунов не понимал, над чем там смеются. Он беспокойно начал оглядываться, пытаясь увидеть смеющихся.
Незнакомец резко повернулся к ближайшим кустам, и смех моментально стих.
-Давай просыпайся и занимайся своими делами. Скоро Кирилл приедет.
-Откуда ты знаешь? – встревожился Валерка.
-Ну, я же в твоём сне, и всё поэтому знаю.
-А-а-а, - протянул Валерка, получив это простое объяснение.
Он чувствовал что-то страшное и очень хотел, чтобы слова незнакомца были правдой.
-Ты создал великолепную теорию о волках и овцах. Тебе нужно написать об этом.
Коршунову эти слова очень польстили.
-Правда?
-Да. У тебя настолько незаурядный ум! Все эти человеческие бредни о нравственности, моральном долге, грехе, расплате придуманы специально слабаками, да попами, чтобы оправдывать никчёмность слабаков и давать зарабатывать попам. Ты хотел заказать панихиду по отцу и бабке? Какая глупость!
-Откуда ты всё знаешь?
-Это же сон. После смерти ничего нет. Сдохнешь, тело сгниёт и всё! Нужно жить пока живой. Пользоваться моментом! А потом хоть трава не расти. А тем, кого убиваешь, какая разница, когда гнить, сейчас или позже, а для тебя они были вредны! Ну, и не вспоминай! Ни о чём не жалей! Понял?
Голос незнакомца успокаивал и расслаблял. Коршунов уже почти совсем успокоился, но вдруг сказал:
-Жаль только Лизоньку, - он сам не знал, почему вдруг вспомнил эту девочку.
Вокруг послышался возмущённый визг и шёпот, которые смолкли, лишь только незнакомец поднял руку.
-А что Лизонька? – спросил он раздражённо. – А если бы из-за неё тебя поймали?
Вдруг из-за камней и кустов в темноту полился золотистый свет, и появилась Лизонька. Она была одна, очень грустная и тихая.
Незнакомец поёжился под своим капюшоном, а Лизонька, глядя на них по взрослому осмысленно, вдруг сказала детским голосом, но очень уверенно и правильно:
-За всё нужно платить. И платить придётся и при жизни, и после смерти. А там очень страшно. Там очень-очень страшно. – Лизонька показала рукой в сторону темноты и вдруг исчезла, словно светлячок погас в летних сумерках.
В который уже раз сердце Коршунова словно сжали стальными щипцами. Он отчётливо осознал не столько разумом, сколько сердцем, что девочка права, и его ждёт нечто страшное и неотвратимое за все те преступления, что он совершил.
