Так сказал его новый вассал, барон Ильм из Сэтерленда, и Роберт Лев долго хохотал над шуткой северянина.
«Победу»! Человек, во главе горстки лучников бравший целые города, не сравнил бы это даже с выигранным турнирным поединком! То было просто развлечение между двумя охотами — тоже охота в своем роде и, пожалуй, вовсе не стоило бы ее затевать, если бы не конь, выведенный в последний момент из горящей конюшни. Откуда полунищий барон мог раздобыть такого великолепного руссина? Клянусь копытами сатаны, только ради этого коня стоило бы взять десяток подобных замков!
Да еще в разрушенном замке осталась одна добыча, из-за которой можно было сказать, что дело было затеяно не зря — тоже недурная лошадка…
Граф Роберт Лев летел на вороном коне по вспаханному полю, еще недавно принадлежавшему его соседу, а за ним, растянувшись на четверть мили, скакали его вассалы вперемешку со своими слугами, гостившие у Льва рыцари, ловчие с собаками на длинных поводках — беспорядочная орущая и завывающая толпа. Час назад все они вылезли из-за стола в замке графа — вылезли, кто мог еще держаться на ногах, бросив на произвол судьбы тех, кому это было уже не под силу — и устремились за главным ловчим, которому неподалеку от замка привиделся олень.
Теперь они скакали на второпях оседланных конях, сползая то вправо, то влево, время от времени падая и вновь забираясь в седло, но не теряя воинственного пыла… Попадись им на самом деле олень, худо бы ему пришлось!
Но оленя нигде не было видно, больше того — потерялся сам ловчий, который был пьян не меньше других и, наверное, заснул где-то в полях, позабыв о своем видении.
Это никого не смутило, все давно уже позабыли, за каким дьяволом отправились в путь, и с пением песен и божбой кавалькада продолжала нестись вслед за графом, распугивая птиц, взлетающих из-под копыт лошадей.
Потом откуда ни возьмись вдруг вывернулась дорога, и все поскакали по ней, сбившись в кучу и постепенно трезвея от холодного ветра и от тумана, поднимающегося над черной землей, — пока за очередным поворотом Роберт Лев не осадил вороного и не глянул на своих спутников так, что большинство из них почти протрезвели и стали соображать, как и зачем они здесь очутились.
Песни и выкрики смолкли.
Что же касается графа, он был ясен, как утреннее солнышко, и свиреп, как полуденное.
— Где олень?! — свирепо спросил он, топорща усы.
Все запереглядывались, словно заподозрив, что олень затесался где-то среди них, а один старый барон с лицом красным, как попона графского коня, взревел:
— Мне лень?! Да я хоть сейчас… Еще пятьдесят миль! — но Роберт Лев ударил его кулаком в грудь, и барон с громовым храпом рухнул под ноги лошадям, так и не выпустив из рук уздечку.
— Может, подожжем вон те лачуги? — предложил кто-то, показывая на черные крыши домов, виднеющиеся в тумане среди полей. — Вроде, там какая-то деревня?
— Уймите собак! — рявкнул граф, привстав на стременах.
Собаки лаяли и рвались с поводков, а когда ловчие принялись их унимать, на дороге поднялся такой шум, как будто там бесновалась вся нечисть Торнихоза.
— Чьи владения дальше на западе? — проорал Лев сквозь вой и крик.
— Саймона Бейли! — надсаживаясь, гаркнул кто-то в ответ.
— И далеко до его замка?
— Миль пятнадцать…
— Десять! — вдруг подал голос краснолицый барон.
Его привела в чувство одна из собак, нагло осквернив лицо и одежду, и теперь он пытался снова забраться в седло.
Роберт Лев поправил на голове косо надетый шлем и, ничего больше не выясняя, крикнул:
— Ну, кто со мной, добрые рыцари?
— Ку-уда? — раздалось несколько нетвердых голосов.
— Нанести визит соседу! — вдохновенно гаркнул Роберт Лев. — Раз уж охота сорвалась…
— Я с вами, граф!
— И я…
— И я!..
— Я тоже!..
— Невозможно! — вскричал барон Ильм, только сейчас уразумевший смысл этого предложения. — Никак невозможно! У Бейли в замке одной только челяди двести человек, да еще наемные лучники и полсотни рыцарей… И потом он — он же вассал короля!..
— Если я захочу, король завтра станет моим вассалом, — прорычал Роберт Лев и укротил заплясавшего коня. — А всех этих лучников и рыцарей я пришлю его величеству в подарок! Ну, барон Ильм, хотите посмотреть, что называется победой у нас на юге?
— Пр-р-равильно! — взревел краснолицый барон.
Ему только что при помощи стремянного удалось взобраться в седло, и теперь он чуть не свалился на землю с другой стороны.
— Пускай посмотрит! Я с вами, граф… Р-р-разрази меня гром!
— Кто еще хочет поохотиться? — крикнул Роберт Лев.
Хотели все, а кто не хотел — промолчали, и пятьдесят более или менее пьяных всадников начали поворачивать коней, чтобы скакать через поля на запад, к очередному блистательному подвигу графа Эйлинбургского, как вдруг Ильм, никогда не упускавший из вида того, что творится вокруг, воскликнул:
— Смотрите!
Когда все поняли, куда надо смотреть, и вгляделись в подернутую дымкой дорогу, те рыцари, что успели уже пришпорить коней, вернулись обратно, а остальные натянули поводья. Маячившее вдалеке черное пятно мало-помалу превратилось во всадника, подобно призраку медленно сгустившемуся из тумана.
— Странствующий рыцарь, — сказал Роберт Лев. — Интересно!
Он уже забыл о своем предложении и, забрав бороду в кулак, пристально всматривался в приближающегося всадника… Который ехал так спокойно и неторопливо, словно был один на дороге и во всем Торнихозе.
— Он спит! — вдруг сказал барон Ильм.
Так оно и было. Когда рыцарь подъехал ближе, стало видно, что он мерно покачивается в седле в такт лошадиным шагам и, благодаря привычке странствующих рыцарей спать, есть и влюбляться, не слезая с коня, спит в седле так же спокойно, как мог бы спать в постели, хотя и с меньшими удобствами.
Любопытство в глазах Роберта Льва сменилось задумчивостью, задумчивость — озорством. Он выпустил свою бороду и обернулся к терпеливо ожидающим спутникам. Те давно уже привыкли к меняющимся через каждые пять минут настроениям графа и преданно таращились на него, как мальчишки — на своего вожака, признанного задиру и буяна.
— Эй, — негромко проговорил Роберт Лев. — А что, если мы сейчас подшутим над этим ленивцем? Гей, спустите собак! — крикнул он слугам.
И, наверное, шутка закончилась бы плохо для того, над кем собирались подшутить, если бы не вмешался барон Ильм, которому судьба словно предназначила перечить сегодня графу.
— Подождите! — сказал он. — Шутка вряд ли выйдет удачной. Вы знаете, кто это такой?
— Мне плевать, кто он! — заорал граф, сразу переходя от невинного озорства к лютой ярости. — Пусть бы это был сам римский папа или Святой Жорж! И шутки всегда бывают удачны, если шучу я!
Ближайшие к графу люди торопливо тронули коней, освобождая место для возможного поединка… Но хладнокровного северянина трудно было смутить такими выкриками, он попросту договорил то, что хотел сказать:
— Это Кристиан Рэндери, трубадур.
— Рыцарь Рэндери? — переспросил Роберт Лев. — Рыцарь Фата-Морганы? Уберите собак!
Кругом громко загомонили, потому что имя странствующего рыцаря и трубадура Кристиана Рэндери,
