огромное, не то синеющий лес, не то застывшее над землей на линии горизонта облако.
– Яхсай, – как-то безразлично произнес Кара-Кумуч.
– Что ты сказал? – устало переспросил Илья.
– Я говорю Яхсай, это наше главное родовое стойбище, – вновь невозмутимо произнес Кара- Кумуч.
Илья повнимательней сосредоточил взор и действительно это был не лес и не облако.
– Елай, – обратился хан к одному из воинов, – скачи вперед и передай отцу, чтобы готовили встречу.
Воин, бок, обок, ехавший рядом с ханом, подстегнул своего коня и стрелой умчался в степь, выполняя наказ Кара-Кумуча. Через некоторое время вдали, обозначились юрты, много юрт, с круглыми остроконечными крышами над которыми зависали белые клубы дыма. Илья почувствовал, как заколотилось в груди сердце.
– Интересно началось мое путешествие во времени, – подумал он, – что ждет меня там впереди, все сразу с самого начала пошло как-то не по запланированному сценарию.
Когда до стойбища оставалось каких-то версты три и можно уже было разглядеть людей, занимавшихся подготовкой к торжественной встречи воинов рода, Кара-Кумуч обращаясь к Илье произнес:
– Поскакали вперед. Хочу представить тебя отцу.
Илья рванул повод и устремился за молодым ханом.
В половецком стане вовсю кипела работа. Рабы и рабыни, под руководством женщин рода, чистили котлы, таскали хворост и кизяки, разделывали свежее мясо, которое тут же варили на огне в больших чанах. Кара-Кумуч осадил коня у юрты Ата хана, спешился и привязал его к коновязи. Илья последовал его примеру. Старый половецкий хан уже с нетерпением поджидал сына. Кара-Кумуч низко поклонился отцу, и они крепко обнялись. Слезинка радости за окончание успешного для его рода похода едва навернулась на глазах у сурового старого хана, но гордый Ата хан подавил в себе это чувство и, стараясь быть, как можно прямолинейней, усадил сына и гостя на дорогой персидский ковер.
Кара-Кумуч долго рассказывал отцу во всех подробностях о прошедшем сражении и походе. В конце его повествования очередь дошла и до Ильи. Внимательно выслушав его, старый половецкий хан помрачнел, задумался, ушел в свои мысли. Кара-Кумуч и Илья переглянулись. Они не решились мешать думать мудрому хану, но и уйти без его разрешения тоже не могли. Томительная пауза уже тянулась с десяток минут, за которые Ата хан не проронил ни слова. В конце концов, Кара-Кумуч не выдержал и обратился к отцу:
– Почему ты молчишь, отец? Что будем делать дальше? Как поступим?
Ата хан оторвался от своих мыслей и с печалью посмотрел на сына.
– Свои проблемы мы решим сами. Я думаю, стоит перебираться на новые земли, а для этого нужно собрать большой ханский совет на священной горе.
Ата хан поднялся с ковра и положил свою руку на плечо Кара-Кумуча.
– Все это будет завтра. Мы отправим гонцов по всем стойбищам и назначим время, а сегодня отдыхайте и веселитесь, вы заслужили это. Пусть завершение вашего похода не омрачают черные мысли. Идите. Да, вот еще что, отправь ко мне моего верного Овлура, я хочу с ним посоветоваться.
Кара-Кумуч с Ильей поднялись с ковра, поклонились хану и вышли из шатра.
Через несколько минут как они покинули юрту хана, туда незаметно прошмыгнула молодая стройная девушка. Ата хан, погруженный в свою думу, сидел спиной к входу и не заметил ее прихода. Прекрасное юное создание, стараясь быть незамеченной, тихо подкралась сзади, и обняло за шею отца. Ата хан повернулся и с родительской нежностью поцеловал дочь.
– Чего тебе, Ай-наазы? – с грустью задал он вопрос.
– Отец, я только хотела узнать, все ли в порядке и почему ты такой пасмурный?
– Нет повода для печали, дочка, все хорошо. Все воины рода вернулись из похода целыми и невредимыми, да к тому же привели с собой хорошую добычу, – молвил он.
– Тогда почему ты грустишь?
– Я не грущу, я думаю, Ай-наазы. Возможно, в скором будущем нашему роду предстоит сняться с родной земли и уйти в другие края.
– Зачем, разве нам плохо здесь?
– Нет, Ай-наазы, здесь не плохо, но там, на обширных новых пастбищах у порогов Великих гор и бескрайнего моря мы сможем занять более богатые земли, чем здесь. Там, мы сможем материализовать себя, как самостоятельный народ. Управляя большими угодьями, я смогу дать своим людям намного больше, чем они имеют здесь, и может быть…
Договорить ему не дали. В шатер вошел старый воин, правая рука которого была искалечена в битвах, высохла и висела плетью.
– А, Овлур, я тебя звал. Заходи, присаживайся рядом, а ты, дочка, иди, сегодня праздник в честь возвращения наших воинов, так веселись же вместе с остальными девушками.
Ай-наазы встала, поклонилась отцу, чуть насмешливо улыбнулась, и так же бесшумно вышла, как и вошла. Ата хан с отцовской лаской посмотрел ей в след и тяжело вздохнул.
– Хороша девка! – заметил Овлур, – пора выдавать замуж.
Ата хан стал мрачнее тучи. То послание, которое он получил через Илью от покойного кама, не могло не взволновать его родительское сердце.
– Как всегда родителям достаются корешки работы, а им вершки удовольствий, – с отцовской грустью в голосе произнес он.
Он вновь глубоко вздохнул.
– Я знаю, скоро она должна будет уйти от меня. Обрастет своей семьей, и я уже не буду для нее центром жизни, – печально произнес мудрый половецкий хан.
– Что поделать, так устроен мир! На все воля Тэнгри! – констатировал старый воин.
Глаза Ата хана полыхнули огнем, в сознании всплыл мерзкий образ Абаасы. Хан представил, как посторонний мужик будет бесцеремонно трогать его дочь, и делать с ней детей.
– Этому не бывать! Кто угодно, но только не Абаасы! А впрочем, какая разница, ведь дочь всеравно попадет в чужие мужские руки и произойдет тоже самое. Прав Овлур, так устроен мир. Я не могу повлиять на законы природы, – подумал Ата хан и с мужским цинизмом и ясностью решил, – да как бы это не называлось, все одно…
От этих мыслей, половецкий хан испытал мгновенный прилив холодной ярости, когда представлял себе, как это будет выглядеть. Овлур молчал, внимательно глядя на хана. Ата хан взял себя в руки и успокоился.
– Да ладно, дело житейское, у всех так. Лишь бы она была счастлива, лишь бы ее ни кто не обидел. Ну а если ее попытается кто-то обидеть, то у него всегда хватит сил ее защитить. Я не просто зарублю обидчика любимой дочери, я разорву его на части, – с ледяной злобой и ненавистью подумал Ата хан.
– Зачем звал, хан? – задал вопрос Овлур, перебивая ход мыслей Ата хана.
– Со всех сторон лазутчики сообщают мне о поганой, тоскливой занудливой, как зубная боль, ситуации, сложившейся в последнее время в Великой Степи. Враг отступил, но он соберется с силами и скоро вернется и ударит по нам. Пора уходить с насиженных мест, Овлур. Растет число обиженных неприятелем.
– Ты же знаешь, Ата хан, я с тобой иду рука об руку с раннего детства. Много славных дел и великих походов мы совершили вместе. Я тоже так считаю, что оставаться здесь нельзя. Нужно идти на Русь и соединившись с ними вместе отражать врага.
– Нет, Овлур, на Русь идти нельзя. Пусть туда бегут слабые. Русь сама сейчас побита, словно собака палкой рукой неведомого врага. Уйти туда, значит раствориться в их городах и землях, потерять свою самостоятельность, отойти на службу удельным князьям. Мы не пастухи, мы вольный и сильный народ и поэтому должны завоевать себе новые земли, на которых наши дети и внуки могли бы пасти свой скот и с гордостью вспоминать своих предков!
– Может ты и прав, хан, только одним нам такой поход не под силу.
– Я знаю, верный Овлур, поэтому я и решил собрать большой ханский совет на священной горе, там и решится все. Трусы и малодушные могут оставаться и лизать пятки урусам, а тем, кому дорога свобода, прямая дорога к Абескунскому морю и Великим горам. Для этого я и позвал тебя. Завтра на рассвете разошли гонцов во все соседние стойбища. Большому ханскому совету быть!
Празднование в честь успешного возвращения из похода воинов рода было в полном разгаре. Богатые жертвы духам предков были уже давно принесены и люди стремились расслабиться и отдаться на волю всеобщего веселья. С неба закапали мелкие дождевые капли, но они не омрачали хорошего настроения, напротив, степь наполнилась запахами полыни и цветущих трав, уничтожая висевший в воздухе смог многодневной пыли. Молодая луна спряталась на небе за грозовым шатром облаков, веселящий кумыс еще не кончился, и виновники праздничного безобразия давно кружились в танцах. Илья поднялся с земли, оставил воинов, с которыми распивал кумыс, закусывая вареным мясом, которое он отрезал ножом от большого куска, и направился в сторону наступающей зари, думая про себя, что скоро, этот дивный народ, навсегда обретет свое постоянное место под солнцем.
Легкая слабость в движениях и головокружение в голове свидетельствовали о том, что кумыс сделал свое дело. Илья не придавал этому ни какого значения, напротив, он стремился, как можно быстрее, сблизиться и познать этих замечательных людей, людей с которыми его свела судьба, с народом с которым ему было суждено прожить некоторое время вместе.
Все кочевье разбилось на группы. Илья переходил от костра к костру. У одних собирались старики и вместе вспоминали свои былые походы и победы, пили кумыс и восхваляли милость Тэнгри. Мальчишки, сбившись в кучки, внимательно, раскрыв рот слушали легенды и сказания бывалых воинов рода, пытаясь уловить дух мудрости и удальства. У других костров собрались люди среднего возраста.
