Том 4. Пьесы 1865-1867

Кривить душою
В мои лета какая мне неволя!
Царевич жил и рос в моих глазах,
Я, в самый день безбожного убийства,
Его живого видел у обедни;
К убитому всех прежде прибежал,
Стоял над ним, зарезанным, и плакал.
При мне его в могилу опустили.
И с той поры наш Углич запустел;
Унес с собой царевич наше счастье.

Голоса в толпе

Болтай еще! — В застенке побываешь! —
Пойдемте прочь; мы глухи, не слыхали.

Старик

Ни в милостях его я не нуждаюсь,
Ни гнева не боюсь! Сто лет я прожил,
Еще ста лет не проживу; о лишнем
Десятке дней и спорить нет расчета.

Десятский

Вязать его! Робята, помогите!
Десятские!

Калачник

Кричи, сбирай десятских!
Помогут ли они тебе, посмотрим!
Ты лет не чтишь, ты сдуру поднял руки
На старика седого! Ну, так стой же!
Учливости я выучу тебя.

(Хватает его за ворот.)

Десятский

Ты что шумишь? Ты сам-то что за птица?

Калачник

Что я-то?! Я не сыщик, не доносчик;
Я — весь народ московский; вот кто я!
Ты радуйся, что мы покуда тихи.
Берись за ум, одну с народом песню
Затягивай! А то беды дождешься;
Возьмем дубье, и вам, с панами вместе,
Достанется, басмановские псы!

Десятский

Тебя, дружок, вязать-то! Эй, робята,
Держи его!

Калачник

Убью тебя на месте,
Анафема! Зубами загрызу!

(Роняет десятского)

Давайте нож! Берите, братцы, колья!
Убьем его до смерти! Жил собакой,
И умирать ему собачьей смертью!

Десятский

Да смилуйся! И сам не стану трогать
Честной народ, и закажу другим.

Голоса

Убей его! — Туда ему дорога! —
Кончай его скорей!