Том 8. Пьесы 1877-1881

не буду; я только тогда подам свой голос, когда ты сама попросишь моего совета.

Евлалия. Я не знаю, смеяться мне или плакать от радости. Вы — благородный человек.

Стыров. Напрасно ты сомневалась в этом.

Евлалия (жмет руку Стырова). Благодарю, благодарю! Я еще не могу опомниться.

Стыров (обнимая Евлалию). Ах ты, бедная моя женка! Сиротлива ты, я вижу. Спасибо, что высказалась. Может быть, и много еще у тебя на душе, да прячешь ты, со мной не поделишься. Не пара я тебе. Живи, пользуйся жизнью; а коли горе какое случится или обидит кто, так приходи ко мне, приласкаю, как умею.

Евлалия. Ах, как я счастлива! У меня теперь будет и хороший отец, и…

Стыров. И кто?

Евлалия (сконфузившись). Я хотела сказать… Ах, вон, кажется, подъехал кто-то! Не Софья ли Сергевна!

Стыров. И кто же еще, Евлалия?

Евлалия. Ну, муж, разумеется… а то кто ж? (Убегает в залу.)

Стыров. Что ж это значит: «У меня добрый отец и…»? Не договорила и сконфузилась… Добрый отец и еще-то кто же? Неужели хороший любовник? А вот посмотрим, посмотрим… Коли в самом деле хорош, так нечего делать…

Входит Коблов.

Явление пятое

Стыров и Коблов.

Стыров (задумчиво). Здравствуй, Никита Абрамыч! (Подает руку.)

Коблов. Что вы задумались? О чем философствуете?

Стыров. Думаю, гадаю…

Коблов. О чем?

Стыров. Нет ли такой верной приметы, по которой бы можно было догадаться, влюблена женщина или нет?

Коблов. Позвольте! (Подумав.) Одна примета есть верная.

Стыров. Какая?

Коблов. Если женщина имеет влечение к картам, так не влюблена.

Стыров. К картам?

Коблов. Да. Ну, азартные игры: рамсы, стуколки, я еще не считаю верной приметой, а как начала довольно старательно играть в винт, так баста — конец всем амурам.

Стыров. Да почему же?

Коблов. Да нельзя влюбленной в эту игру играть: она, того гляди, ренонс сделает либо своего туза козырем покроет. С такой никто играть не станет.

Стыров. Да, правда ваша.

Коблов. Недавно один мой знакомый начал сомневаться насчет жены: «Стала, говорит, задумываться, что-то шептать про себя, стала бредить по ночам… Ну, думаю, говорит, беда: влюбилась в кого-нибудь либо идеи какие вредные забрала в голову — конец моему спокойствию. Стал, говорит, я прислушиваться, слышу, бормочет: туз сам-друг, король сам-третей, дама, валет сам-пят. Тут я обеими руками перекрестился: ну, думаю, матушка, на настоящую ты линию попала, теперь мужу можно спать спокойно».

Стыров. Да, кабы Бог дал!.. Покойно, очень покойно.

Коблов. Винт игра хорошая для женщин: во-первых, серьезная, ни о чем другом думать не позволяет; во-вторых, занимательная, не видишь, как время идет. Часов до трех, до четырех утра она, милая, проиграет; потом спит целый день; а к вечеру опять забота, как бы партию составить.

Стыров. Уж чего бы лучше! Пойдемте-ка, пока партнеры-то не съехались, просмотрим биржевую хронику. (Уходят в кабинет.)

Входят Евлалия и Софья.

Явление шестое

Евлалия и Софья.

Софья. Что с вами? С чем вас поздравить? Вы так и сияете.

Евлалия. Кабы вы знали, сколько я перенесла сегодня! Сначала неприятности от прислуги, они наплели на меня разные глупости мужу…

Софья. Сами виноваты. Прислуге надо платить. Это составляет довольно значительный расход для женщины, у которой есть что скрывать от мужа. Я плачу всем, даже кучеру, и плачу очень дорого. Хорошо, что у меня мамаша очень богатая женщина и ни в чем мне не отказывает; а то хлопот было бы довольно. Чем же у вас эта история кончилась?

Евлалия. Кончилась совершенно неожиданно для меня. Я разгорячилась, расстроилась… Ну, конечно, ведь это обидно… Я высказала мужу все, что у меня накипело на душе.

Софья. Что же он?

Евлалия. Он и сам растрогался… Он, должно быть, любит меня. Он сказал: «С этих пор живи на своей половине, полной хозяйкой, как тебе угодно; я в твои дела мешаться не буду».

Софья. Какой милый! просто прелесть!

Евлалия. Я теперь жду не дождусь одного человека, чтоб поделиться с ним моей радостью: мы теперь можем видеться без всякого стеснения.

Софья. Да зачем вам этого одного человека? У вас муж такой милый, такой благородный!

Евлалия. Да, действительно благородный и добрый человек.

Софья. При таком муже, да еще «один человек» — это излишняя роскошь. Мне простительно, мне никак нельзя мужа любить, решительно не за что, придраться не к чему, ни одной хорошей стороны не найдешь, а любить нужно, любить хочется. А вам я завидую; вам, право, очень можно мужа любить.

Евлалия. Я и не спорю: он хороший человек; но это не мой идеал. Мне с ним скучно.

Софья. А коли он хороший, так и следует его любить за это; а от скуки, для развлечения, начните играть в карты, учитесь в винт.

Евлалия. Ах, нет, что вы! Это такая проза, можно совсем опошлиться.

Софья. От добра добра не ищут. Да я и не знаю, право; здесь лучше вашего мужа и людей не найдешь…

Евлалия. Нет, не говорите! Есть один… идеальный молодой человек… в нем всё…

Софья. Не знаю, не слыхать что-то…

Евлалия. Он молод, хорош собою, умен, благороден, поэт.

Софья. Если так, то действительно идеальный.

Евлалия. Как он меня любит! Только…

Софья. А! Значит, и в солнце есть пятна?

Евлалия. Обещает иногда прийти, ждешь, ждешь его, а он не придет; а если придет, так ненадолго.

Софья. Да он богат?

Евлалия. Не богат.

Софья. Так надо денег давать ему побольше да почаще; он ни обманывать, ни опаздывать не будет, уж совсем идеальный сделается.

Евлалия. Денег! Что вы! Вы его не знаете… Денег дать! Да это обидеть, жестоко