викторианской интеллектуальности. Его интеллектуальность даже не современная, а викторианская, почти вековой давности. Он говорит, что счастлив, потому что не читал Упанишады, Гиту или Коран. А что же он делал и продолжает делать? Я скажу вам. Он читает третьесортные детективные романы!
Пожалуйста, не говорите этого никому, иначе он будет биться своей головой об стенку. Я не боюсь за его голову, я боюсь за стенку. Что касается его головы, то он страдает от мигрени больше пятидесяти лет — это больше, чем вся моя жизнь так сильно, что в своем дневнике он говорил несколько раз, что хочет биться своей головой об стенку… Да, я беспокоюсь о стенке.
Почему он страдает от мигрени? — это от слишком большой интеллектуальности, и ни от чего более. Это не то же самое, что происходит с бедным Ашишем, моим плотником. Он также страдает от мигрени, но его мигрень физическая. Мигрень Дж. Кришнамурти духовная. Он слишком интеллектуален. Достаточно только просто послушать его, чтобы получить мигрень. Если вы не получите мигрени после лекции Дж. Кришнамурти, то это значит, что вы уже просветленный - или то, что вы не слушали. Второе более вероятно. Первое немного трудно.
Мигрень Ашиша можно вылечить, но мигрень Кришнамурти бесконечна. Он неизлечим. И сейчас уже нет нужды лечить его, потому что он так стар и так привык к жизни с мигренью. Она стала почти как жена. Если вы уберете его мигрень, то он останется один, вдовцом. Не делайте этого. Он и его мигрень женаты, и они собираются умереть вместе.
Я говорил, что мое первое столкновение с голым джайнским монахом стало началом длинной, очень длинной серии столкновений с так называемыми монахами дерьмо собачье. Все они страдают от интеллектуальности, а я рожден, чтобы спустить их обратно на землю. Но почти невозможно привести их к их же чувствам. Возможно, они не хотят, потому что боятся. Возможно, не иметь чувствительности или интеллигентности очень выгодно для них.
К ним относятся как к святым; для меня они только коровий навоз. Одно хорошо в коровьем навозе, он не воняет. Я напомнил вам об этом, потому что у меня аллергия на запахи. Коровий навоз имеет это хорошее качество, он не аллергийный. Как правильно сказать, Деварадж?
«Не вызывающий аллергии, Ошо».
Правильно, не вызывающий аллергии.
Моя Нани была в действительности не индийской женщиной; даже запад был бы немного чужим для нее. И помните, она была абсолютно необразованной — возможно, поэтому она была так дальновидна. Возможно, она увидела что-то во мне, что я не сознавал в те дни. Возможно, по этой причине она так меня любила… я не могу сказать. Ее больше нет. Одно я знаю: после того, как ее муж умер, она никогда больше не возвращалась в свою деревню; она осталась в деревне моего отца. Мне пришлось оставить се там, но когда я возвращался снова и снова, я спрашивал ее: «Нани, можем ли мы возвратиться в деревню?»
Она каждый раз отвечала: «Для чего? Ты ведь здесь». Те простые слова звучат во мне как музыка, как эхо, повторяющее: «Ты ведь здесь». Я тоже говорю вам то же самое. Она любила меня; и вы знаете, что никто не может любить вас больше, чем я.
Это прекрасно… Вы никогда не были здесь… Увы, если бы я только мог пригласить вас в это пространство Гималаев! «Сейчас» — это такое прекрасное пространство. И бедный Девагит — я все еще слышу его хихиканье. Боже мой! Может ли какая-нибудь химия сделать так, чтобы я не слышал его хихиканья?
Не думайте, что я схожу с ума — я уже сумасшедший. Вы видите это? ваше сумасшествие и мое сумасшествие, они полностью различны. Шила, отметь это. Даже Распутин, если бы он был жив, был бы саньяси-ном… я имею в виду, если бы он был жив. Никто без исключения не сможет обмануть меня.
Я являюсь тем типом людей, которые, даже умирая, скажут: «Достаточно, достаточно на сегодня…»
БЕСЕДА ДЕСЯТАЯ
Я смотрел на фотографии свадебной процессии принцессы Анны, и странно, единственное в этой чепухе, что произвело на меня впечатление это прекрасные лошади, их радостный танец. Когда я смотрел на тех лошадей, я вспоминал мою лошадь. Я никому не рассказывал о ней, даже Гудие, которая любит лошадей. Но сейчас у меня нет секретов, можно рассказать даже об этом.
У меня была не одна лошадь, на самом деле у меня было четыре пощади. Одна была моей собственной — а вы знаете, какой я собственник… даже сегодня никто другой не может скакать в ролс-ройсе. Это просто нервность. Я был таким же в то время. Никому, даже моему дедушке, не было позволено ездить на моей лошади. Конечно, мне было можно ездить на всех лошадях, принадлежащих остальным. И у моего дедушки, и у моей бабушки была лошадь. Это было странным, в индийской деревне женщина ездит на лошади но она была странной женщиной, что поделаешь? Четвертая лошадь была для Бхуры, слуги, который всегда ходил за
Судьба странная штука. Я никогда в своей жизни никому не причинял зла, даже во сне. Я абсолютный вегетарианец. Но судьба так распорядилась, что с самого детства меня сопровождал страж, я не знаю почему. Но после Бхуры я никогда не был без охраны. Даже сегодня моя охрана или впереди, или позади, но всегда здесь. Бхура начал всю эту игру.
Я уже говорил вам, что он выглядел как европеец. Вот почему его назвали Бхура. Это не было его настоящим именем. Бхура просто означает «белый». Даже я вообще не знаю его имени. Он выглядел по-европейски, очень по-европейски, и это выглядело действительно странным, особенно в деревне, в которую, по-моему, ни один европеец никогда не приезжал. Итак, об охране…
Даже в детстве я мог видеть Бхуру, следующего за мной на лошади в отдалении, потому что дважды были попытки похитить меня. Я не знаю, почему кто-то был заинтересован во мне. Сейчас, по крайней мере, я понимаю: мой дедушка, хотя не был богат по западным меркам, был, конечно, очень богат в той деревне. Дакойты - сейчас Девагиту будет действительно трудно произнести слово «дакойт».
Это не английское слово, оно происходит от индийского слова даку, но в этом смысле английский — один из самых щедрых языков мира. Каждый год он заимствует восемь тысяч слов из других языков; вот почему он продолжает разрастаться. Он наверняка станет всемирным языком — никто не сможет помешать ему. С другой стороны, все другие языки очень нерешительны; они продолжают сокращаться, Они верят в чистоту, что никакой другой язык не должен проникать. Естественно, они вынуждены оставаться маленькими и примитивными. Дакойт — это транслитерация слова даку; оно означает «вор», но не просто обычный вор, но когда группа людей, вооруженная и организованная, планирует кражу. Тогда это «дакойтри».
Даже когда я был молодым, в Индии была распространена практика красть детей богатых родителей, а потом шантажировать их, что если они не заплатят, то они отрежут ребенку руки. Если они платили, то могли сохранить ребенку руки. Иногда шантажировали ослеплением, или, когда родители были действительно богаты, тем, что ребенок будет убит. Чтобы спасти ребенка, бедные родители были готовы сделать все, что угодно.
Дважды меня пытались похитить. Меня спасли две вещи: мой конь, который был действительно сильным арабским скакуном; и Бхура, слуга. Мой дедушка приказал ему стрелять в воздух — не в людей, которые пытались меня похитить, потому что это противоречит джайнизму, но можно стрелять в воздух, чтобы напугать их. Конечно, бабушка шепнула Бхуре: «Не беспокойся о том, что говорит мой муж. Сперва ты можешь стрелять в воздух, но если это не сработает, помни: если ты не застрелишь тех людей, то я застрелю тебя». А она была действительно хорошим стрелком. Я видел, как она стреляет, она всегда попадала в яблочко. Она была как Гудия - ничего не упускала.
Нани была во многом похожа на Гудию, очень похожа, если сравнивать детально. Она всегда попадала в точку, никогда мимо. Есть люди, которые ходят вокруг да около, вам приходится прилагать усилия, чтобы понять, чего они в действительности хотят. Это не ее путь; она была точной, математически точной. Она сказала Бхуре: «Помни, если ты придешь домой без него, просто с
