ветви, а именно кровь определяет все, по крайней мере, в их мире идиотов. А кровь — это кровь. В лаборатории даже кровь короля или королевы не будет ничем отличаться от другой.
Вы оба здесь доктора, а один - брат милосердия, а четвертый, хотя и не доктор, и не брат милосердия, он совмещает в себе и то, и другое, без диплома, разумеется. Все вы можете понять, что кровь ничего не определяет. У королевы Елизаветы правильная кровь — правильная не согласно ученым, но согласно идиотам. Чарльз — ее сын, по крайней мере, на пятьдесят процентов, он ее наследник, Филип — иностранец, и только чтобы утешить его, люди называют его «принц»,
Точно так же все было в маленьком штате в то время, женщина была главой, ее называли королевой, рани, но раджи не было. Ее муж был только принцем — Раджкумар. Естественно, она спросила мою бабушку: «Почему вы называете своего мальчика раджой?». Вы будете удивлены, узнав, что в том штате было действительно незаконно называть кого-нибудь раджой. Моя бабушка засмеялась и сказала: «Он король моего сердца, а что касается закона, мы скоро покинем этот штат, но я не могу изменить его имя».
Даже я был удивлен, когда она сказала, что мы скоро уедем… только, чтобы спасти мое имя? Той ночью я сказал ей: «Нани, ты сошла с ума? Просто, чтобы сохранить это глупое имя…? Мне подойдет любое, а в личном общении ты можешь называть меня раджой. Нам нет необходимости уезжать».
Она ответила: «Я чувствую, что нам скоро придется покинуть этот штат. Поэтому я рискнула».
Вот, что случилось. Это произошло, когда мне было восемь лег, и всего через год мы навсегда покинули этот штат… но она никогда не переставала называть меня раджой. Я изменил свое имя, просто потому, что раджа - «король» - казалось мне снобистским, и мне не нравилось, когда надо мной смеялись в школе, и, более того, я никогда не хотел, чтобы меня называл раджой кто-то еще, кроме моей бабушки. Это было наше личное дело.
Но королева была обижена этим именем. Как же бедны эти люди: короли и королевы, президенты, премьер-министры… И все же они сильны. Они полные идиоты, и все же они сильны насколько это возможно. Это странный мир.
Я сказал своей бабушке: «Насколько я понимаю, она не только обижена моим именем, она ревнует». Я видел это настолько ясно, что не было и тени сомнения. «И, — сказал я ей, — я не спрашиваю тебя, прав я или нет». Па самом деле, это определило мой путь на всю мою жизнь.
Я никогда никого не спрашивал, прав я или нет. Прав или не прав, если я хочу это сделать, я хочу это сделать и сделаю это правильным. Если это неправильно, то я сделаю это правильным, но я никогда никому не позволял вмешиваться. Это дало мне все, что я имею — ничего из этого мира, ни счета в банке, но то, что действительно имеет значение: вкус красоты, любви, истины, вечности… вкратце, человека.
Сколько времени, Девагит?
«Три минуты девятого, Ошо».
Хорошо. Сегодня утром я был с вами холоден. Я ничего не буду об этом говорить, только, что находясь с теми, кого я люблю, я забываю о своем поведении. Тогда я начинаю делать то, что я делаю, когда один, и вот, что такое любовь — быть с кем-то так, как будто вы одни. Но иногда это может быть тяжело для другого человека.
Я всегда могу сказать «простите», но это так формально. А когда я ударяю, а я делаю это часто, это делается настолько с любовью, что формальное «простите» не подойдет. Но вы можете видеть мои слезы, они говорят больше, чем я могу сказать… во много раз больше. Я напоминаю вам, в будущем я тоже, возможно, буду суров с вами. Это и есть способ любить. Я надеюсь, что вы поймете, если не сегодня, то завтра или, возможно, послезавтра. Я не могу сказать больше, чем сказал, потому что, по крайней мере, на эти два дня я приглашаю вас. Я буду здесь. Это еще вопрос, но на следующие два дня я точно останусь здесь.
Я говорил, что через год мы покинули этот штат и эту деревню. Я раньше говорил вам, что по дороге умер мой дедушка. Это была моя первая встреча со смертью, и эта встреча была прекрасной. Она никоим образом не была ужасной, ото в большей или в меньшей степени происходит с каждым ребенком в мире. К счастью, на протяжении нескольких часов я был рядом с моим дедушкой, он умирал медленно. Постепенно, я мог почувствовать, как к нему приходит смерть, и я мог видеть ее великую тишину.
Мне повезло, что там была моя бабушка. Возможно, без нее, я упустил бы красоту смерти, потому что любовь и смерть так похожи, возможно, это одно и то же. Она любила меня. Она излила на меня свою любовь, и смерть тоже была там, медленно появляясь. Воловья повозка… я до сих пор слышу этот звук… стук колес на камнях… Бхура постоянно кричит на волов… звук его кнута… я до сих пор слышу это. Это настолько укоренилось в моем опыте, что и не думаю, что даже смерть сможет стереть это. Даже умирая, я буду слышать звук воловьей повозки.
Нани держала меня за руку, я был совершенно ошеломлен, не зная точно, что происходит. Голова моего дедушки лежала у меня на коленях. Я положил свои руки ему на грудь, и медленно-медленно дыхание исчезло. Когда я почувствовал, что он больше не дышит, я сказал бабушке: «Мне так жалко, Нани, но он, кажется, больше не дышит».
Она сказала: «Хорошо. Ты не должен волноваться. Он достаточно жил, нет необходимости просить большего». Она также сказала мне: «Помни, потому что это мгновения, которые не должны быть забыты: никогда не проси большего. Достаточно того, что есть».
Этого достаточно? Только десять минут для меня, я скажу вам, где остановиться. Я спешу больше, чем вы. Я соблазняю вас.
Теперь я могу сказать, с огромной радостью, остановитесь.
БЕСЕДА ТРИНАДЦАТАЯ
Хорошо, уберите полотенце. Яшу, извини меня, потому что сейчас я должен начать заниматься своими делами, а ты можешь понять, что две рубашки одновременно на одной груди — это слишком для нее тяжело, особенно для бедного сердца, спрятанного в груди. Сердце не может вести себя как политик или дипломат. Оно не дипломат; оно просто и подобно ребенку.
Я не могу забыть Иисуса. Я вспоминаю его больше, чем любой христианин в мире. Иисус говорит: «Блаженны те, кто подобны детям, ибо их есть Царствие небесное». Самое важное, что необходимо помнить, это слово «для». Все высказывания Иисуса начинаются с «Блаженны те, …» и заканчиваются «…Царствие небесное», это единственное уникальное утверждение, потому что все остальные высказывания говорят: «Блаженны смиренные, потому что унаследуют Царствие небесное». Они логичны, это обещания на будущее - будущее, которого не существует. Это единственное утверждение, которое говорит: «… ибо их есть Царствие небесное»: ни будущего, ни разумности, ни причины, ни обещания выгоды; просто чистое утверждение факта, или даже простое утверждение факта.
На меня это утверждение всегда производит впечатление, всегда восхищает. Я не могу поверить, что человек снова и снова может восхищаться одним и тем же утверждением на протяжении тридцати лет… Да, на протяжении тридцати лет это утверждение со мной, и оно всегда приносит в мое сердце радостный трепет: «Ибо их есть Царствие небесное»… так не логично и, тем не менее, так истинно.
Яшу, я сказал, чтобы ты убрала полотенце, потому что два дела не могут решаться вместе, особенно, в одном сердце. И ты так хорошо относилась ко мне на протяжении всего времени, что я тебя знаю, а когда я пытаюсь вспомнить, когда это началось, кажется, что я знаю тебя вечно. Я не шучу. Вообще-то я, когда думаю об Яшу, не могу вспомнить, когда она вошла в мой личный мир. Как будто она всегда была здесь, сидя рядом со мной, как медсестра или нет. Теперь она стала редактором вместе с Девараджем — это прекрасное назначение. Теперь у вас может быть два доктора. Разве это не прекрасно? Вы можете сделать так, чтобы они боролись, и наслаждаться этим!
Теперь я подхожу к своей истории… Перед тем, как что-то рассказывать, всегда хорошо сделать небольшое введение, как можно более нелогичное, потому что это как раз верное
