делового образа, но Богдану идет. Он был тщательно выбрит и готов к любым поворотам судьбы. Впрочем, нет – у него есть ежедневник, где «поворотам судьбы» нет места, в противном случае им придется долго стоять в очереди, чтобы попасть к нему на прием.
- У тебя есть пять минут на все про все. Время пошло.
- Неважный кофе, - сказал он, кривясь и оставляя чашку. Внезапно его лицо обвисло, как если бы отлепили удерживающий его скотч: - Если маменькин сынок плюнул туда…
У Богдана пунктик на счет чистоты. Он не выносит, к примеру, общественные туалеты, в кафе и ресторанах всегда старается незаметно протереть вилки и ложки влажной салфеткой, а о пикнике с ним можете сразу забыть – он не ходит ни на пикники, ни на вылазки, ни в походы, считает это «антисанитарией». Уж где-где антисанитария, так это в его мозгах. Блестяще организованная антисанитария, следует отдать Боде должное.
- Антон на такое не способен, потому что он воспитанный приличный человек. Это ты можешь плюнуть в кофе любому, кто элементарно не так посмотрит на тебя. Ты сам такой, потому и всех вокруг считаешь такими.
- Все равно кофе неважный, - заметил он.
- Три минуты.
Богдан достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и с видом победителя разровнял передо мной. Я заметила на его запястье массивные часы на металлическом ремешке. Богдан смотрел на меня, не моргая, словно удав на кролика. Или удав на удава-соперника. Я еще некоторое время удерживала его взгляд, а потом посмотрела на листок.
- Что это?
- Предложение, от которого, учитывая твое положение, трудно будет отказаться.
- А ты, я посмотрю, время зря не теряешь. Уже везде успел сунуть свой нос?
- Конечно, - с энтузиазмом кивнул он.
Я почувствовала, как мои губы кривятся в нехорошей улыбке. Мне стоило сразу догадаться, зачем он пришел. Он сказал «учитывая мое положение»? Придется стереть в порошок его розовые очки, ведь опускать руки из-за явно сфабрикованного обвинения я не собираюсь.
- Ну же, разверни и посмотри, я горю от нетерпения.
Я нехотя пододвинула к себе лист. Целую минуту я смотрела на аккуратно выведенные цифры, затем с трудом переключилась, свернула листок, положила на столешницу и медленно пододвинула обратно к Громову. В расход шли последние крупицы самообладания: я почти перестала видеть причины, почему не стоит прямо сейчас накинуться на него и познакомить его красивый нос с моим кулаком.
- Ну как? – Он просиял энтузиазмом, словно внутри его головы зажглась лампочка в сто пятьдесят ватт. Казалось, избыток энтузиазма вот-вот потечет у него из ушей. – Что ты на это скажешь? Давай-ка ты взглянешь еще раз. – Он снова пододвинул ко мне треклятый листок.
Без лишних слов я взяла бумажку, перегнулась через стол и засунула ее в нагрудный карман Богдана. Похлопав по карману, я встала, подошла к двери и открыла ее.
- Что? – Он повернулся и недоуменно смотрел на меня, будто ребенок, получивший оплеуху от пьяного Деда Мороза. Богдан был неплохим актером. Зато я была злым критиком. – Что-то не так?
- Не хочу больше видеть и слышать тебя. Ты мне противен.
Он встал и подошел ко мне. Я задержала дыхание, чтобы не вдыхать запах его туалетной воды. Бьюсь об заклад, Богдан специально вылил на себя именно эту туалетную воду – это был мой любимый аромат.
- Соглашайся. Ты запятнала свою репутацию, а перед людьми нынче достаточно помахать косточкой, дать им повод, и они с тебя уже не слезут. Давай смотреть на вещи здраво, Рита: тебе выдвинули серьезное обвинение. Как здравомыслящий человек, я призываю тебя дать шанс «Темной стороне», не тянуть ее за собой на дно. – Тут его правая бровь поползла вверх, словно на ниточке. – Ты что, задержала дыханье?
- Я не продаюсь.
- Сумма недостаточно велика для тебя? Я повышу.
- Я сказала: убирайся.
- Рита, - Богдан уперся рукой в дверь, закрывая ее, и склонился надо мной. Он был выше и сильнее меня, и мне ни за что не отбиться от него, если, конечно, он настолько глуп, чтобы накинуться. Но он не был глуп. К сожалению. – Не надо грубить. Я помочь хочу.
- Чего ты на самом деле хочешь, так это сплясать на моей могиле.
Его губы превратились в полоску. Он наклонился и, чеканя каждое слово, произнес:
- «Темная сторона» станет моим филиалом, и уж я позабочусь, чтобы ее дела шли хорошо.
Что-то новенькое. В принципе, я всегда знала о его зависти и жадности, но впервые он в открытую говорил об этом. Я продолжала стоять, прижавшись спиной к двери, ошарашенная такой откровенностью. Его слова ударили меня, ввергнув в состояние ступора. Благо, длился ступор считанные секунды.
- Пошел ты, - продавила я сквозь зубы.
- Соглашайся, Рита. Ради всего хорошего, что было между нами.
Богдан шагал по легкому пути, призывая меня сделать кошмарный непоправимый шаг, отказаться от всего, чего я добилась, ради… чего? Правильно, «ради всего хорошего, что было между нами». При всем моем желании, однако, я не могла назвать Громова глупым или незрелым. Он прекрасно знал, о чем говорил, каждое его слово было хорошо продуманным ходом.
Возможно, если бы я не стала коматозником этой ночью, если бы не спешила сейчас сделать звонок
