Я постелила салфетку на стеклянную столешницу журнального столика и поставила на нее чашку. А сама, выдерживая дистанцию, села в кресло. Свет торшера прибивал тени к полу подобно тому, как дождь прибивает к земле пыль. Атмосферу вполне можно было назвать уютной, даже романтичной (что за черт?), если бы не отстраненное выражение на физиономии Эдуарда.
- Во что вы впутались, могу я узнать? – спросил он, перескакивая на «вы».
О да, сеанс откровений окончен.
Я не пыталась сгладить резкость в голосе:
- Спросите у птички, пусть она принесете вам и это на хвостике. А за подтверждением врывайтесь в мой дом, добро пожаловать.
По воздуху пошли нехорошие вибрации. Эдуард не донес чашку до своего лепного рта, его взгляд впился в меня. Меня спас зазвонивший телефон. Не извинившись, я вышла из комнаты и подняла трубку.
Звонила Диана, моя крестная. Он спросила, как у меня дела, конечно же, имея в виду ситуация с «Темной стороной», и предложила приехать к ней. Я глянула на часы: начало девятого. В любом случае, я не знала, куда себя деть, уж конечно не продолжать играть в молчанку с Эдуардом, а посему пообещала, что скоро буду. Коли Диана в курсе происходящего, следовательно, новость не замедлит выплеснуться из динамика телефонной трубки заграницу к родителям. Как вариант, можно попробовать убедить ее, чтобы она повременила играть роль птички с длинным хвостиком. Хотя я и сомневалась, что из этого что-то выйдет.
Я натянула джинсы, футболку, поверх свитер с v-образным вырезом, волосы расчесала, собрала в «хвост» и вышла к Эдуарду.
- Мне надо уехать, - объяснила я.
- Одна вы никуда не поедете.
- Отлично. Только вас мне не хватало дома у крестной. Будете с таким же кислым видом сидеть в сторонке?
Конечно же, я сказала это для красного словца – у Эдуарда был отнюдь не кислый вид. Не смотря на гладкое, чуточку отрешенное лицо, мне почему-то казалось, он вот-вот сорвется и наорет на меня. В этом разница между Эдуардом и моим братом: будь Влад на его месте, он бы давно свирепствовал. Но Эдуард был крепким орешком, крепче, чем я предполагала. Он встал с дивана и оправил пальто – четкий отработанный жест.
- Одной вы не поедете, - повторил он и вышел. Я даже ничего не успела сказать ему вдогонку.
Чашка кофе осталась стоять нетронутой.
- Круто. Только кофе перевел, - ворчала я уже в пустоту. Пустота отвечала звуками активной жизнедеятельности соседей.
Ругая себя последними словами, я зашнуровала замшевые ботинки, прихватила ключи и вышла вслед за Эдуардом. Градусник показал минус четырнадцать, но я даже не потрудилась накинуть куртку.
Артур стоял у чернильной «ауди», сцепив затянутые в грубые кожаные перчатки руки. Обыкновенная мера предосторожности, которая, впрочем, потеряла свою актуальность не позже чем вчера между восьмью и десятью вечера, когда я проглотила зерно. Мы познакомились с Артуром во время одной из наших с Владом вылазок в эдуардовов ресторан «Ананасы в шампанском». И я сразу прониклась к парню симпатией.
Помимо того, что Артур был правой рукой одного из самых влиятельных коматозников города, так еще и стыдился своей не совсем человеческой натуры. Все мы миримся со своей минус человеческой начинкой, но Артуру дерьма пришлось хлебнуть в большей степени. Он термозависимый и, чтобы не загнуться, каждый месяц нуждается в тонком человеческом тепле. Он не копил свои мелкие жизненные обиды, но жизнь обтесала его, поиграв его генами, сделав из него элемента, отторгаемого социумом. Я понимаю парня, поскольку сама нечто вроде неприживающейся конечности.
У меня был опыт прикосновения Артура, года два назад. Виновата была я, но влетело Артуру. Помню то ощущение… Ощущение было таким, словно из-под его кожи под мою полз холод, простите, Холод. Следующее, что запомнилось, была чашка горячего шоколада, поднимающийся от нее жар бил в лицо. Я сделала глоток, другой, постепенно одеревенение стало проходить, я начинала слышать. Чуть позже был горячий душ, и сон с пододвинутым к постели обогревателем. После отдачи тепла я не могла согреться еще пару дней. Скверный опыт, кроме установки «не размахивай руками вблизи термовампира» он мне ничего не дал.
- Привет, Артур. Вряд ли ты теперь навредишь мне этим, - сказала я, кивнув на его руки в толстых кожаных перчатках. Во мне не осталось тонкого тепла. Тепла, в принципе. Нагреться я могла в душе, но тело постепенно остывало, и на ощупь вновь становилось как прохладный шелк.
Эдуард открыл дверцу и ждал, когда я сяду в машину. Не лицо, а ледовая поверхность. Боюсь, однажды Эдуард спятит, если не будет давать выход своим эмоциям. Естественно, выход эмоциям надо давать без свидетелей, не берите с меня пример.
- Привет-привет, - Артур широченно ухмыльнулся. – Как дела?
Я показала ему два больших пальца, мол, все феерично.
- Артур знает, - рявкнул Эдуард. Рявкнул? А я таки довела его. Сомнительная радость от победы. – Садитесь в машину.
Я еще какое-то время потопталась на месте, зля его. Когда Эдуард, наконец, захлопнул за мной дверцу и сел на переднее пассажирское сиденье, его плечи и затылок были напряжены до предела. От повисшего в воздухе напряжения у меня разве что не электризовались волосы. Благо, ехать было недалеко.
18
Диана отступила от двери, при этом глядя мне за спину. Увидев ее, я сразу же поняла, что-то не так, чертовски не так. То, что я приняла по телефону за волнение, на деле оказалось колированным чистейшим страхом, который не имел решительно никакого отношения к моим проблемкам. Страх преобразил ее, она осунулась и сразу постарела лет этак на десять. Судя по красным глазам, она недавно плакала.
