— Дочь?
— Дочь.
— У тебя есть дочь?
— Теперь есть. Кассандра.
— Странное имя. А мать кто?
— Кто ее мать, я не знаю, — приятно видеть изумление на вечно всезнающем лице.
— Не определишь ли технику процесса? — спросил ехидно, — Это еще от женщины было бы понятно услышать такое заявление, но от мужчины! Особенно от тебя.
— Не определю. Да и рано тебе. Вот женишься, тогда, может быть, и посвящу тебя в некоторые тонкости этого дела.
— Аксель, я серьезно. Не стал бы учитель говорить просто так.
— Бран, явись ты два дня назад, опасность была бы ясна и понятна. А сейчас из всего вокруг я могу выделить только свою дочь. И то не как источник опасности, а как источник постоянной головной боли.
Я просматривала одно из последних видений с удовольствием. Определить Касси в храм жизни было несложно, а Реми организовала ей приданое. До следующего скачка у меня еще пара часов была, так что я переместилась на один из крохотных необитаемых островков в океане. Ну почему бы мне не провести здесь все оставшееся время в прошлом? Нет же.
Я вспомнила ощущение посапывающей малышки на своих руках. Последняя из клана. Да, остальные еще живы, но это временно. Да, я чувствую странную ответственность за них. Да, я богиня и СакКарра-Ши. И да, я не могу их спасти. Не потому, что не хочу, не потому, что не могу, а потому, что нельзя. Кто сказал, что нельзя? Почему? Ну почему?! Я уже столько натворила в прошлом, почему же нельзя? На моих глазах уже столько людей не важно какой расы погибло. Как же это сложно, не вмешиваться.
— Хватит жалеть саму себя! — рявкнула в ухо Демона.
— Мне просто противно от себя самой.
— Вот-вот, привыкла нас гонять почем зря, — вклинилась Корри, — Потому и себя не жалеешь.
— Действительно, вот так вот запросто отправить себя прошлую скакать по прошлому, ничегошеньки не объяснив, — покачала головой Аиррита.
— Просто будущая Я сделать этого не в состоянии. Интересно только, почему.
Все мои Я дружно вздохнули и растянулись на пляже.
Меня встретил яркий день в незнакомом городе. На площади малышня яро играла в войнушку. Мамаша сбоку бессильно махнула рукой в их сторону, явно потеряв надежду дозваться своего непоседу. Какой-то четырехлетний карапуз, лихо размахивая палкой, громил врагов.
— Я буду самый великий воин! — с этим девизом он пропахал борозду и приземлился рядом со мной.
Громко шмыгая носом и героически сдерживая слезы, уставился на свои сбитые в кровь руки и ноги. Мамаша с противоположной стороны площади побежала к нам.
— Воином может стать каждый, — я присела рядом, — Великим воином — это как повезет и как будешь стараться, — начала нашептывать малое исцеляющее.
— Нет, — отодвинулся, — Не лечи. Я должен терпеть.
— Ну, на поле брани вполне уместны целители как раз для того, чтобы лечить храбрых воинов.
— Нет, — но больше не отодвигался.
— Я чуть-чуть, — его мама уже оказалась рядом и кивнула мне на мой немой вопрос, — И потом, — закончила заклинание, — Великий воин — это хорошо, а вот великий полководец — это еще лучше.
— Почему? — проверил зажившие царапины.
— Потому что он командует воинами. Раз они ему это позволяют, это ведь что-то значит.
— Тогда я стану великим полководцем, — сделал вывод малыш.
Его мама только покивала, явно не вмешиваясь в планы сына.
— О, тогда тебе надо будет еще больше учиться, развивая не только тело, но и разум.
— Я стану, — упрямо задрал подбородок.
— Тогда я загадаю тебе загадку. Решишь — станешь. Но прежде чем ты сумеешь ее решить, тебе придется очень многому научиться.
— Загадывай.
— Представь себе, — нарисовала на земле его палкой круг, — Что это большое поле. Вот здесь лес. Вот здесь, граница империи. Вот отсюда пришел враг, у него 10 тысяч клинков. Он встал на ночевку здесь. А ты вот где-то здесь, — обвела обширную область границы империи, — И у тебя под рукой не больше сотни солдат. Твоя задача за одну ночь отбить у противника желание воевать и заставить его повернуть назад. Ты при этом должен остаться в живых. Таковы условия задачи. Это очень сложно.
— Я решу, — шмыгнул носом, — И стану.
— Да-да, — серьезно кивнула, — Вон и мама стоит рядом. Она поможет найти учителей, правда?
— Конечно, — не менее серьезно подтвердила женщина, — Но учиться придется тебе очень старательно, а не убегать и целый день по улице бегать без толку.
— Я буду и стану, — он взял маму за руку и они ушли.
Я смотрела им вслед. Так, со временем определилась. Если Акселю сейчас 4 года, то на дворе у нас 161 год от времен разрушений. Словленное в Проклятом лесу нечто подталкивало куда-то. Определившись с целью, прошла через безлюдный закоулок, набросив облик пожилой жрицы.
Храм Коварраля жил своей жизнь, а в дальней палате умирал молоденький маг. Мне сюда?
— Я здесь проездом, — ответила на удивленный взгляд местного жреца, — Что с ним?
— Попечитель перестарался. Его, конечно, будут судить, но Дитриху это не поможет.
— О, — сочувствующе покивала, — На все воля Коварраля.
Да, такие случаи бывали. Держатель магического повода слишком сильно его натягивал без всякой адекватной причины. Понятно, что за этим следовало. Ничего хорошего.
Я внимательно рассмотрела пациента. Вот нить связывающего заклинания. В спокойном состоянии она опутывает все важные органы. А сейчас она их перерезает. Поводок натянут слишком сильно, но не до конца. Ну, я же здесь не за тем, чтобы его добить, правда? Подцепила нить и оттянула ее обратно. А вот сюда вбить клинья, чтобы если его снова натянут, он почувствовал, но не пострадал.
— Что ты сделала, уважаемая? — жрец смотрел во все глаза на мои действия.
— Я с таким уже работала. Он так молод, ему жить еще и жить.
— Но как ты это сделала?
— Вернула заклинание в исходное состояние. Теперь дело за тобой, лечи его. А я сильно устала.
— Амулет был сломан, как же ты сделала это без него? — он уже вливал в парня эликсир.
Тело ломило, в голове шумело. На мне что, табун колибри порезвился? Колибри — это такие ящерки, трехтонная помесь велоцираптора и трицератопса, милейшие создания, что мясом не брезгуют. Похоже, я в храме Коварраля.
— Выпей, мать, — надо мной кто-то смутный склонился, поднося к моим губам укрепляющий настой. Выпила. Перед глазами немного прояснилось, и я вспомнила. Молоденький маг, которому я клинья вбила. Почему он так меня обозвал?
— Я обязан тебе жизнью, — словно ответил на невысказанный вопрос.
— Не мне, — поправила, — А богу жизни.
— Как скажешь, — не стал со мной спорить.
Объяснять что-либо сил не было.
Я еще несколько раз просыпалась, и каждый раз в меня вливали то один эликсир, то другой.
— Вот, выпей, мать, — не знаю, которое это по счету пробуждение.
Не стала возмущаться таким обращением, все равно я скоро уйду отсюда. В палате мы были одни. Проверила, жрецы уже почти вылечили его.
— Дитрих, тебя ведь так зовут?
