Новый Раскольников

вера вышла за мента
влад вернулся из танжера
суета-тире-тщета
оля кроликов разводит
николай баклуши бьёт
ничего не происходит
да и не произойдет

Бабочка нáбоков

«это ты что ли…»

это ты что ли
в пирогах штолле
куришь парламент
плетёшь орнаменты
виртуозной лжи
потенциальному мужу
чувствуется мужик
конкретно прогружен

я иду мимо
над головой апрель
птахи свистят гимны
весне ибо оттепель
ибо пора брачных
игрищ так не сочти за глум
замужеств тебе удачных
до пенсии минимум

13.06

…вот и черешня пошла.
(ненавижу черешню).
полдень. избыток тепла
проявляется внешне
в мареве над мостовой,
в тополиной позёмке,
в жизни, уже неживой.
по заваленной плёнке
плоский скользит персонаж. —
твой любимый типаж.

в лёгких не воздух, но смог,
перегрета трахея.
город, считай, занемог, —
переулки глухие,
улицы, парки, дома,
едкий дёготь глотая,
медленно сходят с ума,
постепенно впадая
в кататонический ад. —
твой любимый расклад.

ленту на кадры дробя,
аппарат, допотопный,
крутит кино, где тебя
этот город загробный
водит по давним местам —
переулкам и скверам.
где парадигма проста —
ни надежды, ни веры.
тусклый мерцающий свет,
и катарсиса нет.

Бабочка нáбоков

1.
порхает нáбоков над лугом
хвостом немая рыба бьёт
твоя печальная подруга
случайных песен не поёт

ей больше незачем и не чем
ей тело — мраморный протез
так ждать тебя гораздо легче
без боли в сердце сердца без

ей безупречен изыск линий
ей скорбь навек гляди Улисс
и лучше так — под сенью пиний
чем затхлый «заячий ремиз»

ты никудышным был супругом
но как вдовство тебе к лицу
порхает нáбоков над лугом
роняет чахлую пыльцу

2.
нáбоков спит и видит как лаоцзы
ловит в верховьях длинной реки янцзы
бабочек обрывает у них крыла
давит изуродованные тела

нáбоков огорчается но во сне
не в состоянии повлиять на расклад и не
в состоянии увернуться от ловких рук
тело ломается с хрустом и этот звук